Часть третья. Последние дни земной жизни Господа Иисуса Христа / 34. Явление воскресшего Господа Марии Магдалине и другой Марии

Иоан. 20:11–18; Марк. 16:9–11; Матф. 28:9–10)

После того, как Апостолы Петр и Иоанн ушли от гроба, там осталась одна Мария Магдалина, может быть, пришедшая вместе с ними или сейчас же вслед за ними. Душа ее была в смятении, и она плакала, считая тело Господа похищенным. Плача, она наклонилась к отверстию гроба и увидела там двух Ангелов, сидящих на том одре, на котором в гробных пещерах полагали тела мертвых. Скорбь о Господе была столь велика, что заглушала все прочие чувства, а потому Магдалина, видимо, даже не была особенно потрясена этим явлением Ангелов, и на их вопрос, конечно, с желанием ее утешить: «Жено что плачешися?» – она запросто, как бы говоря с земными существами, трогательно выражает свою скорбь все в тех же словах, как раньше Апостолам Петру и Иоанну: «Взяша Господа моего, и не вем, где положиша Его». Сказав это она, может быть случайно, в растерянности чувств, а может быть, движимая инстинктивным внутренним чувством, обратилась назад и увидела Иисуса, но не узнала Его. Не узнала, вероятно, потому, что Он явился инем образом, как позже эммаусским путникам, в «смиренном и обыкновенном» виде (Св. Иоанн Злат.), почему она и приняла Его за садовника. А может быть, не узнала и потому, что глаза ее были заплаканы, она была подавлена скорбью и отнюдь не ожидала видеть Господа живым. Не узнала она Его вначале даже по голосу, когда Он спросил ее: «Жено, что плачеши? кого ищеши?» Принимая Его за садовника, что вполне естественно, ибо кому же и быть так рано в саду, как не садовнику? – она говорит Ему: «Господи», в смысле «господин», «аще ты еси взял Его, повеждь ми, где еси положил Его, и аз возму Его», – не думая даже при этом, будет ли она, слабая женщина, в состоянии поднять Его. Тогда Господь открылся ей, произнеся ее имя очевидно особой, хорошо и давно знакомой ей интонацией голоса: «Марие». «Обращшися» – это показывает, что она после слов своих воображаемому садовнику, снова обратила взоры свои к гробу, – «глагола Ему: Раввуни, еже глаголется: Учителю», и при этом, видимо, в неописуемой радости упала к ногам Господа, желая прильнуть к ним, осязать их, может быть, для того, чтобы убедиться в том, что видит настоящего живого Иисуса, а не призрак. Господь запретил ей это, сказав: «Не прикасайся Мне, не у бо взыдох ко Отцу Моему: иди же ко братии Моей, и рцы им: восхожду ко Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу вашему». «Верь не осязанию своему, а слову Моему», – как бы так сказал Господь. Смысл этого запрещения еще тот, что Господь хотел этим как бы сказать Марии: «Оставь Меня, ибо тебе нельзя быть со Мной неотлучно, не удерживай Меня и себя, а иди и проповедуй Мое воскресение, Мне же надлежит теперь уже не оставаться больше с вами, а вознестись к Отцу Небесному». Хорошее разъяснение смысла этого запрещения прикасаться к Господу мы находим в утренней стихире 8-го гласа: «Еще земная мудрствует жена: темже и отсылается не прикасатися Христу».

Евр.2:11–12) св. ап. Павел.