Глава 8 Богатство земное и небесное / Забота о завтрашнем дне

Прямым продолжением разговора о маммоне является следующий раздел Нагорной проповеди, в котором Иисус предостерегает против чрезмерной заботливости:

Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? 

Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? 

Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? 

И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, кольми паче вас, маловеры! Итак, не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? 

Потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. 

Ищите же прежде Царства Божия и правды его, и это все приложится вам. 

Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы (Мф. 6:25–34).

Ключевым словом в рассматриваемом отрывке является глагол μεριμνάω, означающий «заботиться»,  «беспокоиться», «суетиться». Этот глагол употреблен в тексте шесть раз, что обеспечивает композиционную целостность отрывка. Уместно вспомнить об употреблении того же глагола в словах, обращенных Иисусом к многозаботливой женщине: Марфа! Марфа! ты заботишься (μεριμνᾷς) и суетишься о многом, а одно только нужно… (Лк. 10:41–42).

Земная жизнь человека описывается в рассматриваемом отрывке Нагорной проповеди при помощи целого набора повторяющихся слов («душа», «тело», «есть», «пить», «одеваться», «искать», «завтрашний»), тогда как на реальность иного мира указывают выражения «Царство Божие» и «Отец ваш Небесный». Противопоставление земного и небесного усиливается при помощи ярких образов: птиц небесных, лилий полевых, Соломона во всей славе своей. В результате слушатель (читатель) получает красочное, насыщенное, запоминающееся наставление о жизненных приоритетах.

Выражение не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить не означает, что в еде и питье нуждается душа: слово «душа» здесь употреблено в значении «жизнь». Подобное же словоупотребление мы находим в словах: кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеря­ ет душу свою ради Меня, тот обретет ее (Мф. 16:25). Слова душа не больше ли пищи означают, что жизнь человека не сводится к еде и питью; в ней есть иные, высшие ценности.

В Евангелии от Матфея термин «душа» используется 16 раз, термин «тело» — 14 (из них 7 в Нагорной проповеди)1Clark­Soles J. Death and the Afterlife in the New Testament. P. 161– 163.. Душа и тело — часто встречающаяся на страницах Нового Завета дихотомия. Во многих случаях, когда тело и душа упоминаются в паре, они противопоставляются друг другу, при этом подчеркивается подчиненное положение тела по отношению к душе. Однако в рассматриваемом отрывке тело и душа выступают в качестве двух составляющих человеческого естества, по отношению к которым пища и одежда занимают подчиненное положение.

Центральное место в рассматриваемом тексте занимает сравнение человеческой деятельности с явлениями природы: напряженному труду и многозаботливости противопоставляется образ жизни птиц небесных, которых питает Отец Небесный. Красота полевых лилий (маков) противопоставляется славе царя Соломона: никакое человеческое искусство не может сравниться с красотой и многообразием созданий Божиих, в том числе тех, которые люди считают сорняками, выпалывают и сжигают. 

Концовка текста суммирует его содержание. Отметим использование в ней слова κακία, буквально означающего «зло», «злоба». Славянский перевод здесь более буквален: «довлеет дневи злоба его» (Мф. 6:34) (отсюда русское слово «злободневный», выражение «злоба дня»). Отметим также наличие у ряда раннехристианских писателей следующей версии одного из стихов рассматриваемого отрывка: «Ищите великого, а малое приложится вам»2Климент Александрийский. Строматы. 1, 24, 158 (Clemens Alexandrinus. [Werke.] Bd. 2. S. 100). Рус. пер.: Т. 1. С. 157; Ори­ ген. О молитве. 14, 1, 2 (PG 11, 460). Рус. пер.: С. 50–51. У Оригена к этому добавлено: «и ищите небесного, а земное приложится вам»..

Подобное наставление мы находим у Луки, но не в Проповеди на равнине, а в другой проповеди, обращенной к ученикам и произнесенной в присутствии тысяч людей (Лк. 12:22–31). У Луки данное наставление следует за притчей о богаче, построившем амбары для хранения накопленного зерна (Лк. 12:16–21). За исключением использования слова «вóроны» (вместо «птиц небесных»), версия Луки очень близка по тексту к Нагорной проповеди. Однако она отличается концовкой. Вместо повторного призыва не заботиться о завтрашнем дне мы находим здесь совсем другие слова, обращенные к ученикам: Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство (Лк. 12:32). Эти слова подчеркивают, что адресатом наставления является группа учеников Иисуса — то «малое стадо», которое впоследствии превратится в Церковь (термин ποίμνιον будет использоваться для обозначения паствы епископа или священника).

В Нагорной проповеди рассматриваемое наставление непосредственно вытекает из разговора о Боге и маммоне. Связующим звеном служат слова посему говорю вам (Мф. 12:31). Однако эти слова связывают наставление также и со всем предшествующим текстом Нагорной проповеди начиная от заповедей Блаженства, в которых тезис о несовместимости земного с небесным заявлен со всей решительностью и вся шкала земных ценностей оказывается перевернутой. Только внутри общего контекста Нагорной проповеди данный текст обретает смысл.

Упоминание о Соломоне не случайно. Соломон вошел в историю израильского народа не только как царь, чей двор отличался особым богатством и великолепием (1 Цар. 4:21–28; 10:4–5, 21–23). Он известен еще и как автор книги Экклезиаста (Екклесиаста), которая по своему умонастроению близка к рассматриваемому тексту Нагорной проповеди. Лейтмотив этой книги, стоящей особняком во всем корпусе ветхозаветных писаний, заключается в словах, которыми она начинается и завершается: Суета сует, — всё суета! (Еккл. 1:2; 12:8). Многократно повторяются рефрены: всё — суета и томление духа (Еккл. 1:14; 2:11, 17, 26; 4:4, 16; 6:9), и это — суета (Еккл. 2:1, 15, 19).

Одна из тем книги — человеческий труд. Автор книги описывает различные занятия, но каждое из них — не что иное, как суета и зло великое (Еккл. 2:21), или суета и недоброе дело (Еккл. 4:8), или суета и тяжкий недуг (Еккл. 6:2). Как бы ни трудился человек, он не может изменить течение истории, повлиять на жизнь природы:

Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем? Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои. Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь. Все вещи — в труде: не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием. Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем… Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, всё — суета и томление духа!.. Что пользы работающему от того, над чем он трудится? Видел я эту заботу, которую дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в  том (Еккл. 1:3–11, 14; 3:9–10).

Другая тема книги Экклезиаста — богатство, слава, земные развлечения. Ничто из этого не может насытить человека:

Я предпринял большие дела: построил себе домы, посадил себе виноградники, устроил себе сады и рощи и насадил в них всякие плодовитые дерева… собрал себе серебра и золота и драгоценностей от царей и областей; завел у себя певцов и певиц и услаждения сынов человеческих — разные музыкальные орудия. И сделался я великим и богатым больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме… Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им, не возбранял сердцу моему никакого веселья… И оглянулся я на все дела мои… и вот, всё — суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем! (Еккл. 2:4–11).

Кто любит серебро, тот не насытится серебром, и кто любит богатство, тому нет пользы от того. И это — суета! Умножается имущество, умножаются и потребляющие его; и какое благо для владеющего им: разве только смотреть своими глазами?.. Есть мучительный недуг, который видел я под солнцем:  богатство, сберегаемое владетелем его во вред ему. И гибнет богатство это от несчастных случаев: родил он сына, и ничего нет в руках у него. Как вышел он нагим из утробы матери своей, таким и отходит, каким пришел, и ничего не возьмет от труда своего, что мог бы он понести в руке своей… Какая же польза ему, что он трудился на ветер? (Еккл. 5:9–10, 12–15).

Буквальное прочтение книги Экклезиаста может навести на мысль о том, что автор книги пропагандирует лень и бездействие. Это, однако, обманчивое впечатление. В другой книге, надписанной именем того же Соломона, мы находим обличение лени: Пойди к муравью, ленивец, посмотри на действия его, и будь мудрым. Нет у него ни начальника, ни приставника, ни повелителя; но он заготовляет летом хлеб свой, собирает во время жатвы пищу свою… Доколе ты, ленивец, будешь спать? когда ты встанешь от сна твоего? (Притч. 6:6–9). Книга Экклезиаста также отнюдь не содержит призыва к пассивности: она лишь показывает, что всякий человеческий труд имеет относительную, а не абсолютную ценность.

Об этом же, только другими словами, говорит Иисус в Нагорной проповеди. Буквальное прочтение рассматриваемого отрывка вызывает целую серию вопросов. Как может человек вообще не заботиться о завтрашнем дне, не думать о пище и одежде? Разве простой житейский опыт не подсказывает, что, если человек сам о себе не позаботится, никто не позаботится о нем? Даже птицы небесные, хотя не сеют и не жнут, добывают корм себе и своим птенцам, — разве человек не должен заниматься тем же самым?

Ответ надо искать в семантическом наполнении термина «забота», который и в книге Экклезиаста, и в рассматриваемом фрагменте Нагорной проповеди используется в значении «суета», «бесполезный труд». Соответственно, и неоднократно употребленный Иисусом глагол «заботиться» означает не просто «трудиться», а «беспокоиться», «суетиться».

Между двумя текстами — Экклезиастом и Нагорной проповедью — есть много общего, но есть и очень существенное различие. Книга Экклезиаста не выводит человека из круга тяжких раздумий o суетности земного мира, трудов и достижений человека, его богатства и даже мудрости. Альтернативу суете автор книги не находит, и все действие книги происходит «под солнцем». Нагорная проповедь дает ясную альтернативу и ясный ориентир: это Царство Небесное. Именно в свете реальности, называемой Царством Небесным или Царством Божиим, материальное богатство теряет свою значимость, как и труды и достижения, которыми тот или иной человек может похвалиться. Они — ничто перед величием этого Царства.

Как и в заповедях Блаженства, Царство Небесное противопоставляется земному царству, символом которого является Соломон во всей славе его. Иисус не запрещает человеку работать, заботиться о пропитании для себя и своих детей: Он предостерегает от порабощения труду, от превращения труда в самоцель. Нагорной проповеди чужд идеал человека, целиком погруженного в профессиональные интересы, самозабвенно отдающего все силы и здоровье земному труду без выхода в духовные сферы. Она рисует другой идеал: человека, живущего на земле, но не поглощенного суетой и многозаботливостью земных дел, а ищущего Царства Божия и правды его.

В этом сходство между рассматриваемым отрывком Нагорной проповеди и тем, что Иисус говорил о служении богатству. Ничто не должно порабощать человека: ни материальное благосостояние, ни забота о завтрашнем дне, который сам будет заботиться о своем. Иисус призывает сосредоточиться на сегодняшнем дне и не суетиться по поводу завтрашнего. Напомним, что в молитве «Отче наш» Он заповедует просить хлеб только на сегодня, а не на завтра.

Не случайно здесь и употребление слова «маловеры». Человек может и обязан трудиться, но он должен помнить, что его труд принесет пользу только в том случае, если он не будет забывать о Боге и Его Царстве, существующем параллельно с царством земным. Вера в Бога, доверие к Нему, готовность подчиниться Его воле должны доминировать в жизни человека.

Здесь вновь можно вспомнить Соломона. В Псалтири ему приписываются следующие слова: Если Господь не сози­ ждет дома, напрасно трудятся строящие его; если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж (Пс. 126:1). Эти слова не говорят о том, что дом не надо строить, а город — охранять. Они лишь напоминают о тщетности и суетности всякого труда, который не благословлен Богом, которому Бог не содействует.

Рассматриваемый сегмент Нагорной проповеди получил оригинальное толкование в труде С. Кьеркегора «Полевая лилия и птица небесная». Слова ищите же прежде Царства Божия философ трактует как призыв к молитве. По-настоящему молиться — значит приходить в молчание, подобное тому, каким обладают птицы небесные и лилии полевые:

Птица молчит и ждет: она знает, вернее верит, — верит несомненно и твердо, что всему свое время, поэтому птица ждет; но она знает, что нельзя знать время и день, когда будет то, что будет, и потому она молчит. Это, конечно, случится в благоприятное время, говорит птица; впрочем, — нет, птица не говорит этого, она молчит; но ее молчание — говорящее, и ее молчание говорит, что она в это верит, и поскольку верит, молчит и ждет. Но приходит мгновение, и молчащая птица понимает, что вот настало мгновение, и пользуется им, и никогда не бывает разочарована. Так же и лилия: она молчит и ждет. Она не спрашивает с нетерпением: «Когда наступит весна?» — потому что знает, что весна наступит в благоприятное время, и знает, что было бы менее всего полезно, если бы ей было позволено самой определять срок наступления времен года; она не говорит: «Когда же наконец будет дождь?», или «Когда же наконец будет солнце?», или «Слишком уж ныне дождливо», или «Ныне уж больно жарко»; она не спрашивает о том, каким будет лето в этом году, сколь долгим или сколь коротким; нет, она молчит и ждет — так она проста, но она  никогда не обманывается3Кьеркегор С. Полевая лилия и птица небесная. С. 35–36..

Птица, продолжает философ, не избавлена от страдания, но она переносит страдание молча. Тем самым она «избавляет себя от того, что делает страдание тяжелее: от непонимающих соболезнований; от того, что делает страдание продолжительнее, — от многих разговоров о нем; от того, что делает страдание уже не страданием, а грехом нетерпения или печали». Лилия тоже молчит: «...даже если она, увядая, стоит и страдает, она молчит… она не умеет притворяться, так что нет притворства в том, что она бледнеет, эта бледность выдает ее настоящее страдание; но, страдая, она молчит»4Там же. С. 38–40..

У птицы и лилии, заключает философ, человек должен учиться предстоянию перед Богом: «Ведь когда мы просто болтаем вдвоем, а тем более когда нас десять или еще больше, так просто забыть, что ты и я, мы вдвоем или мы вдесятером, — перед Богом. Но лилия, наш учитель, глубокомысленнее нас. Она вовсе не пытается с тобой заговорить, она молчит и этим молчанием хочет дать тебе знать, что ты перед Богом»5Кьеркегор С. Полевая лилия и птица небесная. С. 43..

Речь у философа-экзистенциалиста идет, по сути, о том, же, о чем говорили авторы библейских книг, когда использовали выражение «ходить пред Богом» (Быт. 5:22, 24). Это выражение обладает многообразным смыслом. Подчеркивая праведность и непорочность человека (Быт. 6:9), оно в то же время указывает на источник всякой праведности — Бога. Если человек не забывает о присутствии Бога, если Бог у него стоит на первом месте, если вера в Бога определяет систему ценностных ориентиров, тогда все остальное естественным образом выстраивается вокруг этого стержня. Земные стяжания прилагаются человеку, но не обладают им: он не становится их рабом, потому что ощущает себя рабом Бога.

Согласно ветхозаветному представлению, наградой за веру и праведность является изобилие земных благ. Это же представление присутствует в Нагорной проповеди, только в несколько модифицированной форме: ищите прежде Царствия Божия и правды его, а все необходимое для жизни приложится вам.

* * *

Житейская мудрость на протяжении веков трудилась над выработкой принципов, по которым те или иные объекты, способности или явления могут быть конвертированы в деньги. Еще в древние времена люди научились переводить в деньги пищу, бытовые предметы, скот, землю, недвижимость, друг друга (через продажу рабов), собственный труд. Каждое новое поколение придумывало новые способы зарабатывания денег, совершенствовало ранее созданные финансовые механизмы и создавало новые.

Иисус Христос учил людей иному искусству — конвертации земных благ в то богатство, которое не остается на земле, но имеет бытие в вечной жизни. Именно в эту жизнь Он призывал людей инвестировать свои средства, имущество, таланты и способности. Он напоминал им о том, что в их жизни есть ценности, которые невозможно ни купить, ни продать и ущерб которым ничем не может быть восполнен. К числу таких ценностей относится душа: Какая поль­за человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повре­дит? или какой выкуп даст человек за душу свою? (Мф. 16:26).

В одной из притч Иисуса богатый человек, у которого выдался обильный урожай в поле, рассуждает сам с собой: что мне делать? некуда мне собрать плодов моих? И говорит: вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю бо́льшие, и собе­ру туда весь хлеб мой и всё добро мое, и скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, ве­селись. И хотя этот человек говорит сам с собой, ему неожиданно отвечает Бог: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Иисус заключает притчу словами: Так бывает с тем, кто собирает со­кровища для себя, а не в Бога богатеет (Лк. 12:16–21).

Притча служит наглядной иллюстрацией к тому, что Иисус говорит о богатстве в Нагорной проповеди. Предлагаемая Им система ценностей, возможно, не имела бы смысла, если бы в жизни людей не присутствовал фактор, от которого невозможно избавиться ни за какие деньги: смерть. Люди могут спорить о существовании Бога, загробного мира, посмертного воздаяния, но то, что жизнь каждого человека заканчивается смертью, не является предметом спора. Именно в свете этого бесспорного и универсального факта духовно-нравственное учение Иисуса приобретает ту особую ценность, которую оно сохраняет вне зависимости от смены эпох, политических режимов, мировоззренческих стандартов. И именно неминуемость смерти заставляет многих задумываться над теми вопросами, ответы на которые дает Иисус.

В Своих речах Он постоянно оперировал такими понятиями, как Царство Небесное, сокровище на небесах, вечная жизнь. Они и тогда для большинства были неясны, а сегодня многим кажутся далекими, устаревшими, абстрактными. Жизненная конкретика требует принесения все новых и новых жертв на алтарь маммоны, а не рассуждений о Царстве Небесном. Но даже если человек не распознаёт в своей жизни вечное измерение, оно от этого никуда не девается; если он не верит в загробную жизнь, она от него никуда не уйдет; и если не верит в воздаяние, оно его все равно настигнет — здесь или там.

Тихий голос Иисуса, звучащий со страниц Евангелия, напоминает о том вечном измерении, которое может войти в жизнь человека, если он серьезно задумается о ее смысле в свете неизбежной смерти. Тогда-то и могут по-новому отозваться в его сердце старые слова о Царстве Небесном и о сокровище на небесах. Тогда-то и сможет он ощутить силу этих слов, способных не только открыть ему врата в вечное блаженство, но и его земную жизнь наполнить смыслом, придать ей ту абсолютную ценность, которую невозможно приобрести за деньги.