Глава 4. Закон и пророки / Гнев и оскорбление

Первая антитеза касается ветхозаветного постановления об убийстве. Она состоит из трех частей — собственно комментария к одной из заповедей закона Моисеева и двух призывов к примирению:

Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: «ракá», подлежит синедриону; а кто скажет: «безумный», подлежит геенне   огненной. 

Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди  и  принеси  дар твой. 

Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя  слуге,  и не вверг ли бы тебя в темницу; истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта (Мф. 5:21–26).

Начало первой антитезы содержит буквальную цитату из Ветхого Завета, а именно шестую заповедь Моисеева законодательства: Не убивай (Исх. 20:13; Втор. 5:17). Однако продолжение цитаты (кто же убьет, подлежит суду) в Ветхом Завете отсутствует. На какой текст ссылается Иисус? Очень вероятно, что Он ссылается на некое изречение, бытовавшее в раввинской среде в устной или письменной форме. Тот факт, что выражение «подлежит суду» встречается в речи Иисуса дважды, а затем еще дважды перефразируется («подлежит синедриону», «подлежит геенне огненной»), говорит в пользу того, что Иисус цитирует некое неизвестное нам изречение, имевшее фиксированную форму и широко распространенное в Его время.

В Ветхом Завете мы встречаем многочисленные указания на то, что убийца должен быть предан смерти (Исх. 21:12, 15; Лев. 24:17; Чис. 35:16–18). Исходя из этого можно предположить, что слова «подлежит суду» указывают не столько на судебный процесс как таковой, сколько на смертный приговор как результат судебного процесса по делу об убийстве. Другое толкование: Иисус ссылается на предписание Моисеева законодательства, но одновременно и на существовавшую в Его время практику, по которой убийца становился «повинным» суду, то есть его дело подлежало судебному расследованию.

Далее в Своей речи Иисус вообще больше не упоминает убийство. Он сразу же переходит к тому, что может стать причиной убийства: к гневу и оскорблению. Общий смысл всего наставления: недостаточно просто наказывать за преступление, надо бороться с причинами зла, коренящимися в душе. Убийство является результатом процесса, который зарождается внутри человека (гнев) и приводит сначала к внешним проявлениям в виде оскорблений, а затем может перейти в физическое насилие. Тему наказания за убийство Иисус оставляет в стороне как относящуюся к сфере уголовного права (которое в ветхозаветной традиции воспринималось как имеющее божественное происхождение). То, что убийца должен быть наказан, является самоочевидным и не требующим комментариев.

Из правовой сферы Иисус переходит к тем аспектам человеческого бытия и человеческих взаимоотношений, которые вообще не предполагают судебной ответственности в прямом, а не переносном смысле. Образы из юридической сферы используются Иисусом метафорически: очевидно, что суд (состоявший, как правило, из двадцати трех лиц) не может изучать случаи проявлений гнева, а синедрион (высший суд, включавший семьдесят одного человека) — заниматься инцидентами, связанными с употреблением оскорбительной лексики. Суд и синедрион здесь воспринимаются скорее как предвестники Божественного суда, на который указывает выражение «геенна огненная». Речь идет об ответственности человека за свои чувства и слова: он отвечает за них не перед человеческим судом, но перед судом правды Божией.

Ключевым словом, которое четырежды встречается в рассматриваемом отрывке, является слово «брат» (ἀδελφóς). Вся сфера взаимоотношений между людьми описывается с использованием «семейной» терминологии: все люди представлены как единая семья, состоящая из братьев. Мы встретим такое же настойчивое использование термина «брат» далее в Нагорной проповеди, в отрывке о сучке и бревне (Мф. 7:3–5), где этот термин будет употреблен трижды, а затем в наставлении о том, как обличить согрешившего брата (Мф. 18:15), где он употреблен дважды. Гневаться на ближнего и оскорблять его нельзя прежде всего потому, что ближний — твой брат. Вслед за Учителем апостол Петр будет также употреблять термин «брат» в качестве синонима термина «ближний» (Мф. 18:21).

Добавим к сказанному, что термин «брат» имеет в устах Иисуса инклюзивный (обобщающий) смысл, указывающий также на «сестру». Согласно традиции, восходящей к Ветхому Завету, все поучения Иисуса были адресованы как бы к мужской аудитории. При этом подразумевалось, что они автоматически распространяются и на женщин. Чтобы убедиться в том, что для Иисуса термин «брат» имел именно такой смысл, можно вспомнить, как однажды, когда Он беседовал с людьми в доме, Матерь и братья Его стояли вне дома, желая говорить с Ним. И некто сказал Ему: вот Ма­ терь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с То­ бою. Он же сказал в ответ говорившему: кто Матерь Моя? и кто братья Мои? И, указав рукою Своею на учеников Сво­их, сказал: вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и се­ стра, и матерь (Мф. 12:46–50; ср. Мк. 3:31–35). Нас в данном случае интересует не сам этот эпизод, а то, что выражение «Матерь и братья» оказывается в итоге синонимичным словосочетанию «брат, и сестра, и матерь».

Употребление термина «брат» в рассматриваемом сегменте Нагорной проповеди заставляет вспомнить библейское повествование о двух братьях — Каине и Авеле (Быт. 4:3–8). Каин убил Авеля из ревности, и это преступление стало первым убийством, о котором рассказывается в Библии. В книге Премудрости Соломоновой причиной этого убийства назван гнев: А отступивший от нее непра­ведный во гневе своем погиб от братоубийственной ярости (Прем. 10:3). Каин, согласно этому изречению, отступил от Премудрости Божией и в гневе совершил преступление. Характерно, что погибшим объявляется не Авель, умерщвленный Каином, а Каин: его духовной погибелью стало проклятие, полученное им от Бога (Быт. 4:11).

Гнев и ярость присутствуют еще в одном важном библейском тексте — в словах, которые на смертном одре произнес Иаков, говоря о двух своих сыновьях: Си­меон и Левий братья, орудия же­стокости мечи их; в совет их да не внидет душа моя, и к собранию их да не приобщится слава моя, ибо они во гневе своем убили мужа и по прихоти своей пере­резали жилы тельца; проклят гнев их, ибо жесток, и ярость их, ибо свирепа (Быт. 49:5–7). Речь здесь идет о преступлении, которое два брата совершили, чтобы отомстить за бесчестие своей сестры. Иаков уже тогда осудил их за это, однако они не согласились с ним (Быт. 34:25–31). На смертном одре Иаков вспоминает об этом преступлении, вновь осуждает двух братьев и предсказывает рассеяние их потомству в наказание за их грех.

В Ветхом Завете термин «гнев» (ὀργή) обычно употребляется в двух значениях: по отношению к Богу и по отношению к людям. 

Гнев Божий — одно из ключевых понятий Библии. Оно многократно встречается, в частности, в повествованиях, связанных с историей народа израильского во времена Моисея. Гнев Господень возгорается на Моисея, когда он пытается перечить Богу (Исх. 4:14). Гнев Божий становится причиной гибели войска фараона (Исх. 15:7). Гневом Своим Бог угрожает нарушителям Его заповедей (Исх. 22:24). Бог гневается на народ израильский за его неверие и непослушание (Исх. 32:10–12; Чис. 11:1). Гнев Господень поражает народ израильский весьма великою язвою (Чис. 11:33) и мором (Чис. 16:46–49). Результатом гнева Божия становится поражение Мариами проказой (Чис. 12:9–10). По причине гнева Божия израильский народ вынужден блуждать по пустыне сорок лет, доколе не кончился весь род, сделавший зло в очах Господних (Чис. 32:13). Главной причиной гнева Божия является отступление народа от истинной веры и поклонение ложным богам:

И скажут все народы: за что Господь так поступил с сею землею? какая великая ярость гнева Его! И скажут: за то, что они оставили завет Господа Бога отцов своих, который Он поставил с ними, когда вывел их  из земли Египетской, и пошли и стали служить иным богам и поклоняться им, богам, которых они не знали и которых Он не назначал им: за то возгорелся гнев Господа на землю сию, и навел Он на нее все проклятия… и извергнул их Господь из земли их в гневе, ярости и великом негодовании… (Втор. 29:24–28).

Подобное же представление о гневе Божием мы встречаем в Псалтири, книгах пророков и других частях Ветхого Завета. При этом подчеркивается, что гнев Божий имеет иную природу, чем гнев человека: Не сделаю по ярости гнева Моего, не истреблю Ефрема, ибо Я Бог, а не человек (Ос. 11:9). Гнев человека чаще всего мотивирован желанием мести и представляет собой эмоциональную реакцию на зло. Гнев Божий мотивирован желанием Бога вразумить человека и спасти его, даже если вразумление приходит в форме тяжкого наказания. В Боге сочетаются гнев и милость: В жару гнева Я сокрыл от тебя лицо Мое на время, но вечною милостью помилую тебя, говорит Искупитель твой, Господь (Ис. 54:8); Гнев Божий — на мгновение, а благоволение Его — на всю жизнь (Пс. 29:6).

По отношению к людям понятие «гнев» употребляется для описания того состояния, которое может привести к несправедливости, оскорблению и убийству. В то же время бывает праведный гнев, причиной которого служат дурные поступки людей. Моисей неоднократно проявлял гнев по отношению к отдельным людям (Исх. 11:8; Лев. 10:16; Чис. 31:14) и к народу израильскому в целом (Исх. 16:20; 32:19). Проявления гнева и ревности о Боге евангелисты отмечают и в Самом Иисусе (Мк. 3:5; Ин. 2:15–17).

Запрещает ли Иисус в Нагорной проповеди всякий гнев или только напрасный гнев? Многие древние рукописи Евангелия от Матфея, в частности Синайский кодекс, не содержат слова «напрасно» (εἰκί) в данном стихе. На основании этого в современном критическом издании Нового Завета дается следующее чтение: «А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего, подлежит суду»1Novum Testamentum graece. P. 10.. Из древних авторов на краткую версию текста ссылаются Иустин, Тертуллиан, Ориген, Августин. Версия с добавкой известна Киприану Карфагенскому, Иоанну Златоусту и Кириллу Александрийскому2Луц У. Нагорная проповедь. С. 166..

Можно предположить, что добавление «напрасно» было сделано в оригинальном тексте Евангелия достаточно рано и явилось результатом правки редактора, который попытался таким образом снизить степень радикализма в этом пункте нравственного учения Иисуса. Как бы там ни было, буквальное чтение слов Иисуса в той или другой версии приводит прежде всего к выводу о непозволительности гнева как несправедливой реакции на поступки ближнего, ведущей к оскорбительным словам в его адрес. Речь, таким образом, идет о вполне конкретных проявлениях гнева.

Именно в этом смысле слова Иисуса понимаются в святоотеческой традиции. Василий Великий говорит о гневливости как страсти, превращающей человека в зверя; при этом он допускает возможность гнева против диавола3Василий Великий. Беседа 10, На гневливых. (PG 31, 368–369). Рус. пер.: Т. 4. С. 164–166, 173–176.. Григорий Богослов пишет о гневе как природном свойстве человека, однако настаивает на необходимости контролировать его: «Не сама ли природа дала нам гнев? Но она дала также и силу владеть гневом. Кто дал нам слово, зрение, руки и ноги, способные ходить? Все это даровал Бог, но даровал на добро, и не похвалит тебя, если ты употребляешь их во зло… Это Божии дары — под руководством и управлением разума»4Григорий Богослов. Стихотворения богословские. 25, На гневливость (PG 37, 837–838). Рус. пер.: Т. 2. С. 139.. Иоанн Златоуст указывает на положительные примеры употребления гнева. Он, в частности, считает, что при помощи гнева можно остановить грешника от совершения греховных поступков5Иоанн Златоуст. Беседы на Псалмы. 4, 7 (PG 55, 50–51). Рус. пер.: Т. 5. Кн. 1. С. 24.. Толкуя слова Иисуса о гневе, Златоуст пишет (цитируя «версию с добавкой»):

Этими словами Он не устраняет гнев полностью: во-первых, потому, что человек не может  быть свободен от страстей; он может сдерживать их, но совершенно не иметь их не властен; во-вторых, потому, что страсть гнева может быть и полезна, если только мы умеем пользоваться ею в надлежащее время… Когда же бывает подобающее время для гнева? Тогда, когда мы не за себя самих мстим, но обуздываем дерзких и обращаем на прямой путь беспечных. А когда гнев неуместен? Тогда, когда мы гневаемся, чтобы отмстить за самих себя… когда ссоримся изза денег… Но многие поступают наоборот: они приходят в ярость, когда обижают их самих, но остаются холодны и малодушествуют, когда видят, как подвергается обиде другой. То и другое противно законам евангельским. Итак, не гнев собственно есть нарушение закона, но гнев неблаговременный…6Иоанн Златоуст. Толкование на святого Матфея-евангелиста. 16, 7 (PG 57, 248). Рус. пер.: Т. 7. Кн. 1. С. 180–181.

Переходя от темы гнева к теме оскорбления, Иисус употребляет два оскорбительных термина, один из которых дошел до нас в оригинальном звучании, другой — в переводе на греческий. Термин «рака́» — арамейского происхождения, он происходит от корня רוק rwq («быть пустым»). Значение этого термина обычно передают словами «пустой, ничтожный человек». Иоанн Златоуст считает, что на сирийском языке (так он называл арамейский) этот термин использовался для замены местоимения «ты», когда его использование означало проявление неуважения7Его же. Толкование на святого Матфея-евангелиста. 16, 7 (PG 57, 248). Рус. пер.: С. 181..

Греческий термин μωρóς (переведенный как «безумный») буквально означает «глупец» или  «невежда». Он употребляется в греческом переводе Ветхого Завета, в частности, в следующем стихе: Ибо невежда говорит глу­пое (μωρός μωρὰ λαλήσει), и сердце его помышляет о беззакон­ном, чтобы действовать лицемерно и произносить хулу на Господа, душу голодного лишать хлеба и отнимать питье у жаждущего (Ис. 32:6). Здесь μωρός представлен не только как невежда, но и как беззаконник, богохульник, притеснитель людей. Мы не знаем, какое еврейское или арамейское слово, переданное греческим термином μωρóς в звательном падеже, было произнесено Иисусом в данном случае, однако из общего контекста высказывания следует, что оно имело более оскорбительный смысл, чем слово «рака́». Именно это слово Иисус употребит во множественном числе, обличая фарисеев: Безумные и слепые! (μωροὶ καί τυφλοί) (Мф. 23:17).

Во второй части рассматриваемого отрывка Иисус говорит о примирении, используя образ из иудейской религиозной практики. Слова если ты принесешь дар твой к жертвеннику (Мф. 5:23) могут быть поняты как в прямом, так и в переносном смысле: речь может идти как о жертвоприношении, так и о молитве, предстоянии перед Богом.

Жертвоприношения сохраняли свою значимость в храмовом культе времен Иисуса: как мы помним, на сороковой день после Его рождения Иосиф и Мария пришли в храм, чтобы принести в жертву, по-реченному в законе Господнем, две горлицы или двух птенцов голубиных (Лк. 2:24). В Евангелиях не упоминается ни одного случая, когда бы Сам Иисус или Его ученики приносили жертву в храме. В то же время исцеленному от проказы Он повелевает пойти показаться священнику и принести жертву за очищение свое, как пове­лел Моисей (Лк. 5:14). Иисус не отвергал культа жертвоприношений, хотя и соглашался с мнением книжника о том, что любить Бога всем сердцем и всем умом, и всею душою, и всею крепостью, и любить ближнего, как самого себя, есть боль­ ше всех всесожжений и жертв (Мк. 12:33).

В Нагорной проповеди Иисус настаивает на том, что человек не должен приносить жертву Богу до тех пор, пока не примирится с ближним. Для Бога ценна не жертва сама по себе, а то расположение сердца, с которым жертва приносится, и те добрые дела по отношению к ближним, которыми она сопровождается. Об этом говорили еще ветхозаветные пророки: К чему Мне множество жертв ваших?.. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленно­ го скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу… Омой­тесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро (Ис. 1:11, 16). Как бы продолжая эту тему в проповеди, которая вся построена на развитии и осмыслении ключевых тем ветхозаветной нравственности, Иисус ставит примирение с братом условием примирения человека с Богом и прощения его грехов. Та же мысль вложена в слова молитвы, которую Иисус даст Своим ученикам: И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим (Мф. 6:12).

Развивая тему, Иисус обращается к образам, взятым из пенитенциарной сферы: мириться с соперником надо, пока ты еще на пути с ним (Мф. 5:25), иначе он отдаст тебя судье, а судья слуге. Под слугой (ὑπηρέτης) в данном случае понимается темничный страж, а под темницей (φυλακή) — долговая тюрьма, откуда человек не выйдет, пока не отдаст все до последней полушки. Пенитенциарная система в Израиле предполагала несколько видов наказания. Все они перечислены в словах персидского царя Артаксеркса, адресованных израильскому вождю Ездре: Кто же не будет исполнять за­кон Бога твоего и закон царя, над тем немедленно пусть производят суд, на смерть ли, или на изгнание, или на денежную пеню, или на заключение в темницу (1 Езд. 7:26). Правом предавать смертной казни во времена Иисуса обладали только римляне, тогда как приговорить к тюремному заключению мог еврейский судья. Тюремное заключение за долги в иудейской традиции не практиковалось, однако такая практика существовала в римском праве.

У Луки мы находим аналогичное изречение Иисуса, произнесенное, когда собрались тысячи народа, так что теснили друг друга (Лк. 12:1). Оно почти дословно совпадает с тем, что Иисус говорит в Нагорной проповеди: Когда ты идешь с со­перником своим к начальству, то на дороге постарайся осво­бодиться от него, чтобы он не привел тебя к судье, а судья не отдал тебя истязателю, а истязатель не вверг тебя в тем­ницу. Сказываю тебе: не выйдешь оттуда, пока не отдашь и последней полушки (Лк. 12:58–59). Два соперника здесь не просто оказываются на пути: они вместе идут «к начальству», очевидно, надеясь, что начальство их рассудит. Слуга у Луки превращается в палача (греч. πράκτωρ), а кодрант (римская монета, равная двум лептам) — в полушку (букв. «лепту»).

В обоих случаях — и у Матфея, и у Луки — перед нами короткая притча, при помощи которой Иисус, как и в других притчах, дает определенную нравственную установку, используя образы из повседневной жизни человека. При этом притча может быть истолкована как в буквальном, так и в переносном смысле. Если ее воспринимать буквально, Иисус дает обычный житейский совет: не доводи дело до суда, найди компромисс со своим соперником. При толковании притчи в переносном смысле «за добрым советом можно разглядеть перспективу Страшного суда»8Луц У. Нагорная проповедь. С. 173.. Под путем при этом понимается земная жизнь: именно она дана человеку, чтобы расплатиться с долгами перед ближними, то есть примириться с ними. Если человек перейдет в иную жизнь непримиренным, там его ждет суд Божий и суровое наказание.

В таком смысле понимают притчу многие толкователи начиная с Оригена: «Пока ты, говорит Он, находишься в этой жизни, — ибо жизнь есть путь, который проходят все люди, — принимай и не презирай напоминания совести. Если же презришь и так пройдешь жизнь, сама совесть, взяв на себя роль соперника, обвинит тебя перед Судьей, поставит в зависимость от Судящего и ты будешь предан ужасным карам»9Ориген. Фрагменты на Матфея. 102 (GCS 41 (1), 58).. В комментарии, надписанном именем Иоанна Златоуста, но сохранившемся только на латинском языке, говорится:

Господь торопит нас, чтобы мы поспешили примириться со своими врагами, пока еще живем в сей жизни… ибо Он знает, сколь опасно, если один из враждующих умрет, не примирившись… И если ты, пока еще на пути сей жизни, не заключишь мир со своим соперником, которого обидел, но вы во вражде предстанете после смерти перед Судьей Христом, то он (соперник) предаст тебя Христу, обвинив на Его суде, и Судия отдаст тебя слуге, то есть жестокому ангелу наказаний, и тот ввергнет тебя в темницу геенны10Псевдо-Иоанн Златоуст. Комментарий на Евангелие от Матфея. Беседа 12 (PG 56, 693). Рус. пер. в кн.: Библейские комментарии. Новый Завет. Т. 1a. С. 133. Комментарий, ранее приписывавшийся Златоусту, в настоящее время считается произведением неизвестного автора начала V в. (Banning J. van. Opus imperfectum. P. V–XVI; Idem. II Padre nostro. P. 293–313)..