Глава 5. Пророк из Назарета Галилейского / «Пророк, сильный в деле и слове»
Термин «пророк» многократно встречается на страницах всех четырех Евангелий — как в повествовательной части, так и в прямой речи Иисуса. Чаще всего этот термин употребляется при ссылках евангелистов на те или иные ветхозаветные пророчества, которые сбываются в жизни и служении Иисуса. Неоднократно Иисуса называют пророком те, кто видят Его чудеса или слышат Его поучения. Наконец, Сам Иисус не однажды ссылается на ветхозаветных пророков и приводит примеры из их жизни. Кроме того, Он употребляет термин «пророк» применительно к Иоанну Крестителю (Мф. 11:9, 13–14) и к Самому Себе (Мф. 13:51; Мк. 6:4; Лк. 4:24; 14:33).
Иисус неоднократно говорил о Своей миссии как продолжении миссии пророков. В Нагорной проповеди Он утверждает, что пришел не нарушить закон и пророков, но исполнить (Мф. 5:17), то есть продолжить и дополнить. О гонениях на Своих последователей Он говорит: Так гнали и пророков, бывших прежде вас (Мф. 5:12).
Та же тема возникает в притчах Иисуса. В одной из притч богач, находящийся в аду, обращается к Аврааму с просьбой послать Лазаря к его оставшимся в живых братьям, чтобы предупредить о том, какая участь ждет равнодушных к чужой беде богачей. Но Авраам отвечает ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их. Богач возражает: Нет, отче Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются. Под воскресшим из мертвых Иисус имеет в виду Самого Себя. Однако Авраам говорит: Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят (Лк. 16:27–31).
В другой притче (Мф. 21:33–41; Мк. 12:1–9; Лк. 20:9–16) Иисус повествует о том, как хозяин виноградника сначала посылает к виноградарям слуг, а затем своего сына, которого виноградари убивают: под слугами понимаются пророки, под сыном хозяина — Сын Божий. Таким образом, существует прямая связь между учением пророков и учением Иисуса. Эта связь осуществляется через Иоанна Крестителя (Мф. 11:13).
К образам пророков Иисус обращался в Своей полемике с иудеями. В назаретской синагоге гнев слушателей вызвало более всего то обстоятельство, что Иисус провел прямые параллели между Своей миссией и эпизодами из жизни Илии и Елисея в подтверждение тезиса: Никакой пророк не принимается в своем отечестве (Лк. 4:24).
Иисус обличал книжников и фарисеев за то, что они строят гробницы пророкам, украшают памятники праведникам и говорят: Если бы мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков (Мф. 23:30). Своих оппонентов Иисус считает продолжателями гонителей пророков: Таким образом вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков; дополняйте же меру отцов ваших (Мф. 23:31–32). Себя и Своих последователей Иисус, напротив, считает продолжателями дела пророков (Мф. 23:33–39).
В Евангелиях содержится немало параллелей между отдельными аспектами служения Иисуса и деятельностью пророков1 См.: Райт Н. Т. Иисус и победа Бога. С. 151–152.. Так, например, пророк Михей, сын Иемвлая, говорит о народе израильском: я вижу всех Израильтян, рассеянных по горам, как овец, у которых нет пастыря (3 Цар. 22:17). Об Иисусе говорится: Иисус… увидел множество народа и сжалился над ними, потому что они были, как овцы, не имеющие пастыря (Мк. 6:34). Себя Он называет пастырем добрым, который полагает жизнь свою за овец (Ин. 10:1–11).
Поведение Иисуса в храме, когда Он выгнал из него продающих и покупающих (Мф. 21:12–13; Мк. 11:15–17; Лк. 19:45–46; Ин. 2:15–17), напомнило ученикам слова псалма: Ревность по доме Твоем снедает меня (Пс. 68:10). А слова, которые Иисус обратил к изгоняемым, были не чем иным, как аллюзией на слова пророка Иеремии: Не соделался ли вертепом разбойников в глазах ваших дом сей, над которым наречено имя Мое? (Иер. 7:11).
Пророчество Иисуса о разрушении Иерусалимского храма (Мф. 24:2; Мк. 13:2; Лк. 19:42–44) было возобновлением аналогичного пророчества Иеремии (Иер. 7:12–14), а также пророчества Даниила, на которое Иисус прямо ссылался (Мф. 24:15; Мк. 13:14). В этом пророчестве предсказана смерть Христа, за которой должно последовать нашествие иноплеменного царя, разрушение храма и прекращение левитского священства (что и произошло в 70 г. по Р. Х.):
Итак, знай и разумей: с того времени, как выйдет повеление о восстановлении Иерусалима, до Христа Владыки семь седмин и шестьдесят две седмины; и возвратится народ и обстроятся улицы и стены, но в трудные времена. И по истечении шестидесяти двух седмин предан будет смерти Христос, и не будет; а город и святилище разрушены будут народом вождя, который придет, и конец его будет как от наводнения, и до конца войны будут опустошения. И утвердит завет для многих одна седмина, а в половине седмины прекратится жертва и приношение, и на крыле святилища будет мерзость запустения... (Дан. 9:25–27).
Параллели между деятельностью пророков и служением Иисуса были очевидны: именно поэтому термин «пророк» так часто использовался применительно к Иисусу теми, кто становились свидетелями Его чудес и слушателями Его речей. После того как был обезглавлен Иоанн Креститель, некоторые стали отождествлять Иисуса с Иоанном. Молва о новом Пророке дошла до царя Ирода, который, услышав об Иисусе (ибо имя Его стало гласно), говорил: это Иоанн Креститель воскрес из мертвых, и потому чудеса делаются им. Другие говорили: это Илия, а иные говорили: это пророк, или как один из пророков. Ирод же, услышав, сказал: это Иоанн, которого я обезглавил; он воскрес из мертвых (Мк. 6:14–16). Лука приводит реплику Ирода в несколько иной версии: Иоанна я обезглавил; кто же Этот, о Котором я слышу такое? (Лк. 9:9).
Репутация пророка перешла к Иисусу от Иоанна: более того, некоторые видели в Иисусе своего рода реинкарнацию Крестителя. Разумеется, иудеи не верили в перевоплощение. Но они верили в то, что дух одного пророка мог перейти в другого, подобно тому как дух Илии перешел в Елисея.
Сам Иисус, как явствует из евангельских повествований, был небезразличен к тому, чтo о Нем говорили в народе. В Кесарии Филипповой Он спрашивает учеников: За кого люди почитают Меня, Сына Человеческого? И получает ответ: Одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию, или за одного из пророков (Мф. 16:13–14; ср. Мк. 8:27–28). Многие думали, что в лице Иисуса один из древних пророков воскрес (Лк. 9:19). Это представление основывалось не столько на Его словах, сколько на чудесах и знамениях, совершавшихся Им: эти чудеса вызывали в народной памяти рассказы о великих пророках древности.
О том, что именно чудеса снискали Иисусу репутацию пророка, свидетельствует целый ряд рассказов. Повествуя о том, как Иисус отверз очи слепорожденному, евангелист Иоанн приводит диалог между ним и фарисеями. Они спрашивают его: Ты что скажешь о Нем, потому что Он отверз тебе очи? И получают вполне однозначный ответ: Это пророк (Ин. 9:17).
В Евангелии от Луки содержится рассказ о том, как, придя в город Наин, Иисус у городских ворот увидел похоронную процессию: выносили умершего, единственного сына у матери, а она была вдова; и много народа шло с нею из города. Иисус сжалился над матерью и сказал ей: Не плачь. Затем, подойдя к одру, прикоснулся к нему и сказал: Юноша! тебе говорю, встань! Мертвый тотчас поднялся, сел и начал говорить. Реакция свидетелей этого чуда описана в следующих словах: и всех объял страх, и славили Бога, говоря: великий пророк восстал между нами, и Бог посетил народ Свой (Лк. 7:12–16).
Воскрешение Лазаря, произошедшее перед тем как Иисус вошел в Иерусалим в последний раз, произвело не меньший эффект. Евангелист Иоанн, рассказывающий об этом чуде, повествует, что, когда Иисус входил в город, народ, бывший с Ним прежде, свидетельствовал, что Он вызвал из гроба Лазаря и воскресил его из мертвых. Потому и встретил Его народ, ибо слышал, что Он сотворил это чудо (Ин. 12:17–18). По словам Матфея, описывающего ту же сцену, весь город пришел в движение и говорил: кто Сей? Народ же говорил: Сей есть Иисус, Пророк из Назарета Галилейского (Мф. 21:10–11). Чуть позже Матфей указывает на то, что первосвященники и фарисеи хотели арестовать Иисуса, но побоялись народа, потому что Его почитали за пророка (Мф. 21:46).
Пророческие способности Иисуса оспаривались фарисеями. Когда Иисус ужинал у одного из них, пришла женщина-грешница и, став позади у ног Его и плача, начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы своей, и целовала ноги Его, и мазала миром. Видя это, фарисей, пригласивший Его, сказал сам в себе: если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему, ибо она грешница (Лк. 7:38–39). Но Иисус про читал его мысли и ответил на них. Женщине же сказал: Прощаются тебе грехи. Тут уже прочие возлежавшие стали говорить про себя: Кто это, что и грехи прощает? (Лк. 7:48–49).
Помня о том, что древние пророки совершали знамения, и будучи наслышаны о чудесах, совершённых Иисусом, фарисеи неоднократно требовали, чтобы он продемонстрировал Свои сверхъестественные способности. Иисус им в этом отказывал:
Тогда некоторые из книжников и фарисеев сказали: Учитель! хотелось бы нам видеть от Тебя знамение. Но Он сказал им в ответ: род лукавый и прелюбодейный знамения ищет, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи. Ниневитяне восстанут на суд с родом сим и осудят его, ибо они покаялись от проповеди Иониной; и вот, здесь больше Ионы. Царица южная восстанет на суд с родом сим и осудит его, ибо она приходила от пределов земли послушать мудрости Соломоновой; и вот, здесь больше Соломона (Мф. 12:38–42; ср. Лк. 11:29–32).
В этих словах Иисус, как и в притче о богаче и Лазаре, предсказывает Свою смерть и воскресение. В притче Он прямо говорил о том, что даже Его воскресение не убедит тех, кто не слушает слово пророков. Здесь же Он подчеркивает значимость собственной миссии в сравнении с миссией пророков. Слово «больше» (πλεῖον) употреблено в том же смысле, в каком Иисус говорил об Иоанне Крестителе, что он пророк и больше пророка (Мф. 11:9; ср. Лк. 7:26). История Ионы, поглощенного китом, имеет значение лишь постольку, поскольку она является прообразом того, что произойдет с Сыном Божиим. И проповедь Ионы, приведшая ниневитян к покаянию (Иона 3:5–10), была лишь прообразом того призыва к покаянию, который звучит из уст Иисуса. С одной стороны, Иисус говорит о Себе как о продолжателе дела пророков, с другой — настаивает на том, что Его миссия обладает несравненно большей значимостью.
Упомянутая история с царицей южной стоит того, чтобы при вести ее здесь полностью:
Царица Савская, услышав о славе Соломона во имя Господа, пришла испытать его загадками. И пришла она в Иерусалим с весьма большим богатством: верблюды навьючены были благовониями и великим множеством золота и драгоценными камнями; и пришла к Соломону и беседовала с ним обо всем, что было у нее на сердце. И объяснил ей Соломон все слова ее, и не было ничего не знакомого царю, чего бы он не изъяснил ей. И увидела царица Савская всю мудрость Соломона и дом, который он построил, и пищу за столом его, и жилище рабов его, и стройность слуг его, и одежду их, и виночерпиев его, и всесожжения его, которые он приносил в храме Господнем. И не могла она более удержаться и сказала царю: верно то, что я слышала в земле своей о делах твоих и о мудрости твоей; но я не верила словам, доколе не пришла, и не увидели глаза мои: и вот, мне и в половину не сказано; мудрости и богатства у тебя больше, нежели как я слышала. Блаженны люди твои и блаженны сии слуги твои, которые всегда предстоят пред тобою и слышат мудрость твою! (3 Цар. 10:1–10).
Соломон вошел в историю Израиля как царь, обладавший не только несметным богатством, но и исключительной мудростью. В Евангелии от Луки упоминание Иисуса о Соломоне и царице южной следует непосредственно за словами Иисуса: Блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его (Лк. 11:28). Мы не знаем, имел ли в виду Лука провести параллель между словами царицы Савской о блаженстве слуг Соломона, слышавших его мудрость, и словами Иисуса о блаженстве слышащих и соблюдающих слово Божие, однако исключить этого никак нельзя. Главная мысль всего отрывка: мудрость Иисуса превосходит мудрость Соломона, и Его миссия более значима, чем миссия пророков.
Термин «пророк» в устах слушателей и собеседников Иисуса, а также свидетелей Его чудес не обязательно означал одного из пророков. Этот термин мог указывать и на Мессию, Которого с трепетом ожидали иудеи. Такое использование термина опирается на традицию, восходящую к книге Второзакония, где Бог предсказывает Моисею: Я воздвигну им Пророка из среды братьев их, такого как ты, и вложу слова Мои в уста Его, и Он будет говорить им все, что Я повелю Ему (Втор. 18:18). Именно о таком Пророке-Мессии, новом Моисее, заговорили после насыщения пяти тысяч пятью хлебами: Тогда люди, видевшие чудо, со творенное Иисусом, сказали: это истинно Тот Пророк, Которому должно прийти в мир (Ин. 6:14).
Споры о том, является ли Иисус просто пророком или Он «Тот Пророк», то есть Мессия, отражены на страницах Евангелия от Иоанна:
Многие из народа, услышав сии слова, говорили: Он точно пророк. Другие говорили: это Христос. А иные говорили: разве из Галилеи Христос придет? Не сказано ли в Писании, что Христос придет от семени Давидова и из Вифлеема, из того места, откуда был Давид? Итак, произошла о Нем распря в народе (Ин. 7:40–43).
Как видим, пророческая харизма Иисуса не вызывала сомнений. Однако Его галилейское происхождение было удобным поводом для иудеев, чтобы отказать Ему в мессианском статусе. Фарисеи, в частности, считали, что пророк не может происходить из Галилеи (Ин. 7:50–53). Народ был иного мнения: в Иерусалиме Иисуса называли Пророком из Назарета Галилейского (Мф. 21:11). В самой Галилее об Иисусе говорили: Великий пророк восстал между нами, и Бог посетил народ Свой (Лк. 7:16). При этом, как отмечает евангелист, такое мнение о Нём распространилось по всей Иудее и по всей окрестности (Лк. 7:17).
Итак, и в Иудее, и в Галилее об Иисусе говорили не только как о пророке или одном из пророков: некоторые называли Его великим пророком, другие прямо указывали, что Он — Тот Пророк, Которому должно прийти в мир, то есть Христос.
Между тем Мессию ждали не только в Иудее и Галилее; в Самарии были свои представления о грядущем Помазаннике Божием. Об этом свидетельствует беседа Иисуса с самарянкой. После того, как Он объявляет ей, что у нее нет мужа, так как она была замужем пять раз, женщина говорит Ему: Господи! вижу, что Ты пророк (Ин. 4:19). И задает Ему вопрос, по которому проходил водораздел между иудеями и самарянами: где должно поклоняться Богу — на горе Гаризим или в Иерусалиме? Иисус отвечает, что поклоняться Отцу надо в духе и истине. Тогда женщина говорит о том, что объединяло иудеев и самарян, — о грядущем Мессии: Знаю, что придет Мессия, то есть Христос; когда Он придет, то возвестит нам всё (Ин. 4:25). Иисус говорит ей: Это Я, Который говорю с тобою (Ин. 4:26). Убедил ли Его ответ самарянку? Судя по всему, не вполне, так как она ищет подтверждения у других. Вернувшись в город, она говорит людям: Пойдите, посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала: не Он ли Христос? (Ин. 4:29). Лишь после того, как Он пробыл у них два дня, они убеждаются в том, что Он истинно Спаситель мира, Христос (Ин. 4:42).
Медленно, но верно через весь рассказ о посещении Иисусом Самарии евангелист Иоанн подводит к мысли о том, что Иисус — не просто пророк. То, что Он пророк, самарянка поняла почти сразу. Но в то, что Он Христос, она сразу поверить не смогла. Столь же постепенно осознание того, что Иисус «больше пророка», приходит к Его ученикам. В Кесарии Филипповой ни один из учеников, кроме Петра, не исповедует, что Иисус есть Христос (Мф. 16:13–16; Мк. 8:27–30; Лк. 9:18–20). Мы можем, конечно, предполагать, что Петр отвечал от лица всех остальных и что прочие апостолы с ним соглашались, но текст синоптических Евангелий ничего об этом не говорит. Вполне вероятно, что среди апостолов на тот момент не было единомыслия относительно того, является ли Иисус пророком или Христом.
Более того, однозначного понимания того, что Иисус был Христом, у учеников не было даже после Его смерти и воскресения. Когда воскресший Иисус приблизился к двум ученикам на пути в Эммаус, они, не узнав Его, начали рассказывать Ему об Иисусе Назарянине, Который был пророк, сильный в деле и слове пред Богом и всем народом (Лк. 24:29). Упомянув о Его распятии, ученики продолжают: а мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля (Лк. 7:21). Налицо уверенность учеников в том, что Иисус был пророком, и сомнения в том, что Он был Мессией. Но Иисус, все еще остающийся неузнанным, обращается не к чему иному, как к писаниям пророков, доказывая, что они свидетельствовали о Нем.
Весь эпизод вращается вокруг темы соотношения между Иисусом и пророками. Эта же тема звучит в речи апостола Петра, произнесенной в храме Иерусалимском вскоре после воскресения Иисуса. Обращаясь к иудеям, которых еще совсем недавно Иисус называл сыновьями гонителей пророков, Петр называет их сыновьями пророков и завета (Деян. 3:25), убившими Праведника по неведению (Деян. 3:17). При этом Сам Иисус предстает в речи одновременно и как продолжатель миссии пророков, и как обетованный Мессия, Сын Божий:
Моисей сказал отцам: Господь Бог ваш воздвигнет вам из братьев ваших Пророка, как меня, слушайтесь Его во всем, что Он ни будет говорить вам; и будет, что всякая душа, которая не послушает Пророка того, истребится из народа. И все пророки, от Самуила и после него, сколько их ни говорили, также предвозвестили дни сии… Бог, воскресив Сына Своего Иисуса, к вам первым послал Его благословить вас, отвращая каждого от злых дел ваших (Деян. 3:22–24, 26).
Ссылки на пророков весьма многочисленны и в Деяниях, и в апостольских посланиях. Однако мы видим, что представление об Иисусе как о пророке, сильном в деле и слове, уже в первом поколении христиан полностью замещается учением об Иисусе как Сыне Божием, о Котором предсказывали пророки. Сомнения, терзавшие некоторых учеников в первые дни после воскресения Иисуса (Мф. 28:17), вскоре рассеялись, и вера в то, что Иисус является Господом и Богом (Ин. 20:28), восторжествовала в христианской общине. Именно эта вера стала главной движущей силой той апостольской проповеди, которая явилась продолжением проповеди Иисуса, а через Него — и проповеди Иоанна Крестителя и пророков.
Послание к Евреям, завершающее корпус апостольских посланий и приписываемое в церковной традиции апостолу Павлу2 Здесь и далее в настоящей книге и других книгах серии «Иисус Христос. Жизнь и учение» мы будем ссылаться на Послание к Евреям как одно из посланий апостола Павла, в соответствии с атрибуцией, принятой в церковной традиции. Разбор полемики вокруг авторства этого послания не входит в тему нашего исследования., основной темой имеет взаимосвязь между Ветхим и Новым Заветами. Послание начинается словами: Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне... (Евр. 1:2). Здесь миссия Сына Божия представлена как продолжение миссии ветхозаветных пророков. Однако Сын Божий сразу же предстает как Тот, чрез Которого Бог и веки сотворил (Евр. 1:2). Он, будучи сияние славы и образ ипостаси Его и держа все словом силы Своей, совершив Собою очищение грехов наших, воссел одесную (престола) величия на высоте, будучи столько превосходнее Ангелов, сколько славнейшее пред ними наследовал имя (Евр. 1:3–4).
Слова о том, что через Иисуса Бог и веки сотворил, не могут не напомнить нам начало Евангелия от Иоанна: Все чрез Него нaчало быть, и без Него ничто не нaчало быть, что нaчало быть (Ин. 1:3). А выражение «сияние славы» перекликается со словами Иоанна о славе Сына Божия: Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, грядущего в мир… И мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца (Ин. 1:9, 14). И пролог Евангелия от Иоанна, и Послание к Евреям являются манифестом веры Древней Церкви в то, что Иисус — не просто один из пророков, подобный Илии или Иоанну Крестителю, и не просто последний пророк, пришедший к народу израильскому, чтобы возобновить прерванную пророческую традицию. Он — Сын Божий, Который из начально был у Отца и участвовал вместе с Ним в сотворении мира и человека, а потом, в последние дни сии, Сам стал человеком и пришел к людям.
Обращаясь к ветхозаветной истории, апостол Павел упоминает обо всех ее ключевых персонажах — Аврааме, Исааке, Иакове, Иосифе, Моисее и других героях исторических книг (Евр. 11:17–32). Отдельного упоминания удостаиваются пророки,
которые верою побеждали царства, творили правду, получали обетования, заграждали уста львов, угашали силу огня, избегали острия меча, укреплялись от немощи, были крепки на войне, прогоняли полки чужих; жены получали умерших своих воскресшими; иные же замучены были, не приняв освобождения, дабы получить лучшее воскресение; другие испытали поругания и побои, а также узы и темницу, были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке, умирали от меча, скитались в ми?лотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли (Евр. 11:33–38).
Все они, продолжает апостол, хотя и засвидетельствовали веру, не получили обещанного, потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее (Евр. 11, 39). Этим лучшим является начальник и совершитель веры Иисус (Евр. 12, 2). Он выше Моисея, который был лишь служителем в доме Его, а Христос — как Сын в доме Его; дом же Его — мы... (Евр. 3:6). Он — Первосвященник, прошедший небеса (Евр. 4:14), ставший для всех послушных Ему виновником спасения вечного (Евр. 5:9). Он — Пастырь овец великий (Евр. 13:20), освятивший людей кровью Своей (Евр. 13:12).
* * *
Внешние параметры земного служения Иисуса во многом напоминали образ жизни и образ действий пророков, поэтому Его принимали за пророка. Сам Он считал Себя продолжателем дела пророков. Но вопреки бытовавшему мнению Он не был лишь одним из пророков: Он был Пророком с большой буквы, обетованным Мессией.
Все пророки, включая Моисея, были земными людьми, хотя и наделенными особой харизмой и исполнявшими особую миссию. Иисус же был не просто человеком, но и Богом воплотившимся, Которого Отец помазал благовествовать нищим и послал в мир исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное (Лк. 4:18–19). Будучи Богом, Иисус настолько не отделял Себя от Бога Отца, что мог сказать: Я и Отец — одно (Ин. 10:30). Ни один пророк в истории Израиля никогда не имел подобных притязаний не только на близость к Богу, но и на полное единство с Ним.