Глава 8. Суд Пилата / «Ты Царь Иудейский?»

Повествования четырех Евангелистов о суде Пилата очень существенно отличаются одно от другого. Самая короткая версия принадлежит Марку. Версия Матфея достаточно близка к ней, однако содержит некоторые важные дополнения. Версия Луки существенно отличается от двух предыдущих: в частности, она содержит целый дополнительный эпизод, описывающий допрос Иисуса у Ирода. Наконец, наиболее подробно и детально встречу Иисуса с Пилатом описывает Иоанн. Его повествование пересекается с прочими лишь в нескольких основных пунктах.

Вновь перед нами сцена, снятая четырьмя камерами, и вновь последовательность событий восстанавливается путем сличения четырех свидетельств. Однако необходимо поставить вопрос о качестве свидетельских показаний. Насколько они достоверны? В современной научной литературе широко распространен взгляд, согласно которому только самая общая историческая канва этого процесса могла быть известна Евангелистам, тогда как все подробности, в особенности диалоги между Иисусом и Пилатом, являются плодом воображения авторов Евангелий. Это в особенной степени относят к Евангелию от Иоанна, содержащему весьма подробное и детальное изложение беседы римского префекта с Иисусом.

Даже такие благонамеренные исследователи, как Р. Браун, крупнейший католический специалист по Евангелию от Иоанна, считает, что к новозаветным свидетельствам о суде над Иисусом следует подходить с осторожностью: их целью является не столько изложение фактов, сколько разъяснение религиозного значения осуждения Иисуса. Различия между евангельскими повествованиями, по мнению ученого, отражают, прежде всего, различия в богословских взглядах, через призму которых описываются события. Так например, если в рассказах синоптиков Иисус практически все время молчит, то у Иоанна Он пространно отвечает Пилату. Но то, что Он говорит, отражает тематику, которая интересовала «Иоаннову общину» в то время, когда писалось его Евангелие (предположительно, много десятилетий спустя после описываемых событий). Что же касается Луки, то он включает в свое повествование встречу Иисуса с Иродом по той причине, что видит в Пилате и Ироде, судящих Иисуса, параллель к Фесту и Агриппе как судьях Павла в 25–26 главах Книге Деяний1Brown R. E. The Death of the Messiah. Vol. 1. P. 711..

Таким образом, нам по сути предлагается рассматривать евангельские свидетельства о суде Пилата как литературную фикцию, хотя и опирающуюся на факты, но созданную, прежде всего, в интересах конкретных церковных общин конца I века. Однако сама теория, согласно которой Евангелисты «моделировали» образ Иисуса для своих церковных общин, к настоящему времени вызывает все меньше поддержки в научном сообществе, поскольку никто из ученых так и не сумел найти внятное подтверждение существования таких общин. Кроме того, сводить евангельские повествования исключительно к попыткам изложить некие богословские посылки при помощи выдуманных рассказов — значит подрывать их авторитет в качестве свидетельских показаний.

Мы, со своей стороны, считаем, что историчность фактов, изложенных Евангелистами, включая диалоги между участниками событий, не может подвергаться сомнению. Эти диалоги, возможно, не являются точной стенограммой судебного процесса (подобной раннехристианским мученическим актам), но они могут вполне точно отражать основное содержание того, что говорил Пилат, что отвечал Иисус, на чем настаивали религиозные лидеры Израильского народа, что выкрикивала толпа.

Ставится вопрос о том: кто из учеников Иисуса мог быть свидетелем происходившего? Кто, например, мог «подслушать» беседу Иисуса с Пилатом, происходившую внутри дворца префекта в то время, как иудеи стояли снаружи, отказываясь входит внутрь, «чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху» (Ин. 18:28)? Мы не можем назвать имена свидетелей, но можем высказать некоторые предположения.

Во-первых, весь процесс происходил в атмосфере публичности. Помимо иудеев, не пожелавших войти внутрь, там присутствовали воины, стража, другие посторонние лица. Почему кто-то из них не мог после смерти и воскресения Иисуса рассказать то, что видел и слышал? Почему кто-то не мог уверовать, подобно тому, как уверует римский сотник и стражники, когда станут свидетелями смерти Иисуса (Мф. 27:84). Вполне мог один из таких уверовавших впоследствии стать членом церковной общины и рассказать апостолам о том, что видел и слышал.

Во-вторых, хотя Матфей и Марк и говорят, что «все ученики, оставив Его, бежали» (Мф. 26:56; Мр. 14:50), они затем уточняют, что Петр следовал за Иисусом издали (Мф. 26:58; Мр. 14:54). О том же свидетельствует Лука (Лк. 22:54). А из повествования Иоанна мы узнаем, что, помимо Петра, по крайней мере еще один ученик, скорее всего сам Иоанн, следовал за Иисусом (Ин. 18:15). Если этот ученик дошел до двора первосвященника, почему он не мог потом пойти вслед за толпой к дворцу Пилата и стать свидетелем того, что там происходило, а затем описать все это в своем Евангелии? Что же касается слов о бегстве учеников, то они говорят лишь о том, что ученики разбежались в момент ареста Иисуса и что они не принимали активного участия в судебных процессах над ним. Но это не означает, что ни один из них не наблюдал, хотя бы на расстоянии, за тем, что происходило.

Чтобы понять возможные механизмы передачи информации, мы можем сравнить происходившее чуть меньше двух тысяч лет назад с тем, что происходит в наши дни. Изменились времена, изменились нравы, неизмеримо расширились возможности для передачи информации, но попрежнему ход некоторых событий можно восстановить только на основе свидетельских показаний, которые иногда очень существенно разнятся между собой. И даже в отношении многих событий, которые происходили на глазах у тысяч людей и снимались многими телекамерами, не существует единого мнения, а выдвигаются разные версии относительно их причин, участников, последствий.

Примером может послужить убийство президента США Дж. Кеннеди в Далласе 22 ноября 1963 года. Это событие было заснято на телекамеры, показано в прямом эфире американского телевидения, его свидетелями стали тысячи людей. И тем не менее, споры вокруг убийства Кеннеди не утихают: помимо официальной версии, существует множество неофициальных. Известно место и время убийства, известны многие подробности, но остается дискуссионным вопрос о том, кто был фактическим убийцей, какова была мотивация, кто был заказчиком, остаются невыясненными многие сопутствовавшие обстоятельства.

Споры вокруг судебного процесса над Иисусом вряд ли когда-нибудь утихнут. Между тем, рассматривая повествования Евангелистов о заседании синедриона, мы видели, что при некоторых незначительных разногласиях в деталях, никаких разногласий по существу между ними нет; то же самое мы увидим, анализируя повествования о суде Пилата. Общая картина восстанавливается на основе четырех свидетельств, но по существу эти свидетельства не противоречат одно другому, а лишь дополняют друг друга. Степень их когерентности намного выше, чем соответствие между свидетельскими показаниями, относящимися к убийству Кеннеди. А потому нет и оснований сомневаться в их исторической достоверности.

Наш первый свидетель — Иоанн. Только он рассказывает о том, какими комментариями сопровождалась передача Иисуса в руки Пилата:

От Каиафы повели Иисуса в преторию. Было утро; и они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху. Пилат вышел к ним и сказал: в чем вы обвиняете Человека Сего? Они сказали ему в ответ: если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе. Пилат сказал им: возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его. Иудеи сказали ему: нам не позволено предавать смерти никого, — да сбудется слово Иисусово, которое сказал Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет (Ин. 18:28–32).

Кто привел Иисуса к Пилату? Сказуемое «повели» не имеет подлежащего, однако, поскольку ранее речь шла об отряде воинов и служителей (Ин. 18:3), а затем о первосвященниках Анне и Каиафе (Ин. 18:13, 24), можно предполагать, что к Пилату Иисуса привела смешанная группа, состоявшая из членов синедриона и их служителей в сопровождении римских солдат2Schnackenburg R. The Gospel according to St John. Vol. 3. P. 243.. То, что «они» не вошли в преторию, подразумевает, что речь идет о правоверных иудеях — тех, кто вынес вердикт относительно виновности Иисуса.

Напомним, что Иоанн, в отличие от синоптиков, ничего не говорил о содержательной стороне суда синедриона, упомянув лишь, что от Анны Иисуса повели к Каиафе, а от Каиафы в преторию (Ин. 18:24, 28). 

Объясняется ли это молчание только тем, что Иоанн, зная синоптические Евангелия (или хотя бы одно из них, или источник, на котором они основывались), не хотел повторять то, что в них сказано? Или это можно объяснить тем, что он не присутствовал во дворце Каиафы, а потому решил и не описывать то, что сам не видел? В таком случае отсутствие у него рассказа о суде синедриона служит лишь подтверждением того, что он мог присутствовать в претории в тот момент, когда туда привели Иисуса, и быть свидетелем того, что он так подробно описывает.

Слово «претория», которое мы встретим также у Матфея (Мф. 27:27), означает в данном случае иерусалимскую резиденцию римского претора, или префекта. Основная резиденция префекта находилась в Кесарии, но на большие праздники он приезжал в Иерусалим и останавливался в резиденции, точное местоположение которой остается предметом дискуссий. Современные путеводители по Иерусалиму указывают на дворец Ирода как место, где находилась резиденция префекта, занимавшего в этом дворце одно из помещений3См., например: Brake D. L., Bolen T. Jesus. A Visual History. P. 216.. По другой гипотезе, префект мог располагаться в находившейся неподалеку крепости Антония, построенной Иродом Великим около 19 года до Р. Х. и названной в честь императора Марка Антония4Brown R. E. The Death of the Messiah. Vol. 1. P. 707–710.. Оба здания упоминаются у Иосифа Флавия:

Замок Антония с двумя галереями на внешней храмовой площади, западной и северной, образовал угол. Построен он был на отвесной со всех сторон скале, вышиною в пятьдесят локтей. Это было творение царя Ирода, которым он преимущественно доказал свою любовь к великолепию. Прежде всего скала от самой своей подошвы была устлана гладкими каменными плитами отчасти для украшения, отчасти же для того, чтобы пытавшийся вскарабкаться наверх или слезать вниз, соскальзывал с нее. Затем пред самим зданием замка подымалась на три локтя стена, внутри которой сам замок возвышался на сорок локтей. Внутренность отличалась простором и устройством дворца; она распадалась на разного вида и назначения покои, на галереи, бани и просторные царские палаты, так что обстановка со всеми удобствами придавали замку вид города, а пышность устройства — вид царского дворца... Там, где замок соприкасался с храмовыми галереями, от него к последним вели лестницы, по которым солдаты квартировавшего всегда в замке римского легиона вооруженными спускались вниз, чтобы, разместившись по галереям, надзирать за народом в праздничные дни с целью предупреждать мятежные волнения... Кроме этого и Верхний город имел свою собственную цитадель — дворец Ирода5Иосиф Флавий. Иудейская война 5, 5, 8..

Косвенным свидетельством в пользу дворца Ирода как места, где Пилат мог находиться в ночь перед тем, как к нему привели Иисуса, может служить рассказ историка о последнем прокураторе Иудеи Гессии Флоре. В этом рассказе много деталей, напоминающих историю суда над Иисусом, как она рассказана в четвертом Евангелии:

Флор переночевал в царском дворце, а на следующий день приказал поставить пред дворцом судейское кресло, на которое он взошел. Первосвященники и другие высокопоставленные лица, равно и вся знать города, предстали пред этим судилищем. Флор потребовал тогда от них выдачи тех, которые его оскорбляли, присовокупив угрозу, что, в случае отказа, они сами поплатятся за виновных. Они же, напротив, указывали на мирное настроение народа и просили его простить тех, которые грешили своими речами... Этот ответ только увеличил его гнев; он громко отдал приказ войску разграбить так называвшийся верхний рынок и убить всех, которые только попадутся им в руки... Многих также спокойных граждан они схватили живыми и притащили к Флору, который велел их прежде бичевать, а затем распять... Еще больше усугубило несчастье неслыханное до тех пор у римлян изуверство; Флор отважился на то, чего не позволил себе никто из его предшественников: лиц всаднического сословия, хотя иудейского происхождения, но носивших римское почетное звание, он приказал бичевать пред трибуналом и распять их6Иосиф Флавий. Иудейская война 2, 14, 8–9..

Описанное судебное разбирательство — а точнее, пародия на него — происходит перед дворцом царя Ирода; перед прокуратором предстают те, кого Евангелисты называют собирательным выражением «первосвященники и старейшины»; дважды упоминается бичевание и распятие. По своему формату и результату судилище, устроенное Гессием Флором, очень напоминает описанный в Евангелиях суд Пилата — с той только разницей, что там первосвященники и старейшины требовали Узнику смертного приговора, а римский префект противился, тогда как здесь, наоборот, они пытаются ходатайствовать за виновных, а прокуратор приходит от этого в еще больший гнев.

Вернемся к рассказу Евангелиста Иоанна. Как и в случае с Гессием Флором, иудеи не входят внутрь претории, а префект сам выходит к ним. Иоанн объясняет это тем, что они не хотели оскверниться пребыванием в одном месте с язычниками, что сделало бы для них невозможным вкушение пасхального агнца. Горькая ирония этого замечания Евангелиста заключается в том, что иудеи не считают для себя осквернением прямое участие в пролитии крови Праведника. Осквернением для них является лишь формальное нарушение предписаний Моисеева закона и «преданий старцев». Этот формализм Иисус, пока еще находился на свободе, неустанно обличал в Своих речах против фарисеев и книжников. 

Пилат требует сформулировать обвинение. Обращает на себя внимание неконкретность формулировки: «если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе». Обвинение настолько неубедительно для префекта, что он предлагает вернуть дело в синедрион и судить Иисуса не по римскому уголовному законодательству, а по закону Моисееву. Он, очевидно, исходит из того, что вина не заслуживает смертной казни.

Иудеям не было смысла обвинять Иисуса перед Пилатом в том, что, по их мнению, составило Его главную вину: в богохульстве. Для Пилата этот аргумент не был бы убедителен. Необходимо было найти другую причину. Выражение κακὸν ποιῶν («злодей», букв. «делающий злое»), должно было указать на политическое преступление, например, организацию восстания против римлян.

Более конкретно обвинение сформулировано в версии Луки: «и начали обвинять Его, говоря: мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем» (Лк. 23:2). Блаженный Августин по этому поводу отмечает: «Итак, благодаря Луке мы точно знаем, в каком преступлении Его ложно обвинили»7Августин. О согласии Евангелистов 3, 34..

Выражение «развращает народ» является общим, а упоминание о подати кесарю вполне конкретно и, очевидно, указывает на эпизод, рассказанный всеми тремя синоптиками, в котором Иисусу задают вопрос, позволительно ли подавать подать кесарю (Мф. 22:15–22; Мр. 12:13–17; Лк. 20:20–26). Этот эпизод был рассмотрен нами выше, и мы помним, что Иисус не только не запрещал подавать подать кесарю, но, наоборот, ответил: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу». Тем не менее перед Пилатом Иисуса обвиняют в том, что противоположно прямому смыслу его ответа.

Наконец, главное обвинение: Он называет Себя царем. Именно оно должно было прозвучать сигналом для префекта, чья главная задача заключалась в обеспечении стабильности римской власти над мятежной Иудеей. Гарантом этой стабильности был царь, назначавшийся римским императором. Неоднократно предпринимавшиеся на протяжении I века попытки свергнуть или как-либо поколебать царскую власть жестоко пресекались как самим царем, так и римлянами.

Таких попыток, насколько известно, было несколько. Две из них будут упомянуты в Деяниях апостольских при изложении речи Гамалиила перед синедрионом: «Ибо незадолго перед сим явился Февда, выдавая себя за когото великого, и к нему пристало около четырехсот человек; но он был убит, и все, которые слушались его, рассеялись и исчезли. После него во время переписи явился Иуда Галилеянин и увлек за собою довольно народа; но он погиб, и все, которые слушались его, рассыпались» (Деян. 5:36–37). Оба упомянутых мятежника являются историческими персонажами, только в реальности восстание Иуды Галилеянина предшествовало выступлению Февды8Некоторые ученые считают, что речь в Деяниях может идти о некоем другом Февде. См.: Hemer J., Gempf C. H. The Book of Acts in the Setting of Hellenistic History. P. 162–163.. 

Иуда Галилеянин был сыном мятежника Езекии (Хизкии), казненного Иродом Великим в бытность правителем Галилеи около 46 года. После смерти Ирода Иуда собрал толпу и захватил царский оружейный арсенал в Сепфорисе. О нем упоминает Иосиф Флавий, наряду с другими мятежниками: Симоном, который собрал толпу приверженцев, провозгласивших его царем, и сжег царский дворец в Иерихоне, и Афронгом, решившимся домогаться царской власти. «Иудея была полна разбойничьих шаек, — пишет историк. — Где только ни собиралась толпа недовольных, она тотчас выбирала себе царя, на общую гибель. Правда эти цари наносили римлянам незначительный вред, зато свирепствовали среди своих собственных единоплеменников»9Иосиф Флавий. Иудейские древности 17, 10, 4–8.. Восстание Февды также упоминается у историка10Иосиф Флавий. Иудейские древности 20, 5, 1., правда произошло оно уже после казни Иисуса.

Руководители восстаний, периодически вспыхивавших то в Иудее, то в Галилее, как правило, объявляли себя (или их объявляли) царями или пророками. Они выступали одновременно против царской и против римской властей11См.: Horsley R. A. “Messianic” Figures and Movements in First-Century Palestine. P. 287., что делало их популярными в глазах народа, но опасными в глазах представителей обеих властей. Хотя нет сведений о том, чтобы они объявляли себя мессиями, их появление было созвучно мессианским ожиданиям простого народа, для которого равно ненавистной была и царская, и римская власти.

Из того, как обвинение сформулировано у Луки и из первого вопроса, заданного Пилатом Иисусу (этот вопрос все четыре Евангелиста приводят в одинаковой версии), очевидно, что иудеи решили обвинить Иисуса именно в претензиях на царский трон, представив его Пилату как руководителя антиправительственного мятежа.

Обратимся к повествованиям четырех Евангелистов о допросе Иисуса Пилатом. Матфей и Марк рассказывают об этом в одинаковых выражениях:

Иисус же стал пред правителем. И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус сказал ему: ты говоришь. И когда обвиняли Его первосвященники и старейшины, Он ничего не отвечал. Тогда говорит Ему Пилат: не слышишь, сколько свидетельствуют против Тебя? И не отвечал ему ни на одно слово, так что правитель весьма дивился (Мф. 27:11–14).

Пилат спросил Его: Ты Царь Иудейский? Он же сказал ему в ответ: ты говоришь. И первосвященники обвиняли Его во многом. Пилат же опять спросил Его: Ты ничего не отвечаешь? видишь, как много против Тебя обвинений. Но Иисус и на это ничего не отвечал, так что Пилат дивился (Мр. 15:2–5).

Оба Евангелиста, таким образом, настаивают на том, что Иисус ответил только на один вопрос Пилата, а затем, когда первосвященники и старейшины обвиняли Его, не проронил ни слова. Ответ на первый вопрос подтверждается свидетельством Луки, самым кратким из четырех:

Пилат спросил Его: Ты Царь Иудейский? Он сказал ему в ответ: ты говоришь. Пилат сказал первосвященникам и народу: я не нахожу никакой вины в этом человеке (Лк. 23:3–4).

Иоанн приводит тот же ответ Иисуса, но в более развернутой форме, вплетая его в диалог между Иисусом и Пилатом. При этом диалоге первосвященники и старейшины не присутствуют, поскольку он происходит внутри претории, куда они отказались войти:

Тогда Пилат опять вошел в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты Царь Иудейский? Иисус отвечал ему: от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне? Пилат отвечал: разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал? Иисус отвечал: Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда. Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего. Пилат сказал Ему: что есть истина? И, сказав это, опять вышел к Иудеям и сказал им: я никакой вины не нахожу в Нем (Ин. 18:33–38).

Как объяснить разницу между свидетельством Матфея и Марка о том, что Иисус молчал, и показаниями Иоанна, согласно которым Он отвечал на вопросы префекта? Самое простое объяснение заключается в том, что и Матфей, и Марк, и Лука передают только ту часть допроса, которая проходила вне претории, в присутствии иудеев. Иоанн же говорит о том, что происходило внутри и чего обвинители Иисуса слышать не могли. Другое объяснение: синоптики привели только суть ответа Иисуса Пилату, тогда как Иоанн расшифровывает его. В конечном итоге он подводит к тому же утвердительному ответу «ты говоришь», какой мы находим у других Евангелистов. Когерентность всех четырех свидетельств несомненна.

Иисус, согласно Евангелию, отвечает Пилату в Своей характерной манере: вопросом на вопрос. Пилат, в свою очередь, тоже отвечает вопросом, демонстрирующим его презрение к иудейскому народу. Это презрение засвидетельствовано и другими источниками, в том числе приведенными выше выдержками из Филона Александрийского и Иосифа Флавия.

Дальнейшую беседу Иисуса с Пилатом вплоть до прямого ответа «ты говоришь, что Я Царь», некоторые современные ученые толкуют как продукт воображения Евангелиста: в источнике, которым пользовался Иоанн, якобы содержался только прямой ответ, а остальное Евангелист досочинил12См., например: Schnackenburg R. The Gospel according to St John. Vol. 3. P. 248.. Отмечают, что диалог между Иисусом и Пилатом соответствует общему стилю Евангелия от Иоанна, отражающему, в числе прочего, апологетические мотивы конца I века, когда христиане вынуждены были доказывать свою лояльность императору. Утверждение о том, что Царство Иисуса «не от мира сего», якобы соответствует реалиям жизни христианской Церкви конца I века, а не той ситуации, в которой находился Иисус13Brown R. E. The Gospel according to John (XIII–XXI). P. 860..

Все эти рассуждения базируются на твердой уверенности в том, что никто никаким образом не мог узнать содержание разговора между Пилатом и Иисусом внутри претории. Однако для таковой уверенности нет достаточных оснований. В беседе могли принимать участие переводчики; она могла быть запротоколирована, и протоколы могли впоследствии оказаться доступны христианской общине; могли присутствовать случайные или неслучайные свидетели. Мы этого не знаем, но не можем исключить. Диалог, во всяком случае, происходил не в тюремной камере, и публичность события явствует из всех четырех евангельских повествований.

Гораздо более значимым фактором представляется для нас то обстоятельство, что в беседе с Пилатом Иисус излагает в сжатой форме Свое учение о Царстве. В Евангелии от Иоанна Царство Божье до этого момента упоминалось всего дважды, и оба раза — в беседе с Никодимом (Ин. 3:3, 5). Однако для синоптических Евангелий Царство Божье, или Царство Небесное — то понятие, которое используется в речи Иисуса постоянно. «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4:12): таковы были первые слова, с которых началась Его проповедь. И далее в Своих притчах и поучениях Он уподоблял Царство Небесное то одному, то другому предмету или явлению из земной жизни (Мф. 13:24, 31, 33, 44–48). Он говорил о том, что может быть препятствием для вхождения в Царство Божье, а что может этому способствовать. Но никогда не раскрывал это понятие в положительных терминах.

В беседе с Пилатом Он не дает исчерпывающего определения Царства: говорит только о том, чем оно не является. Оно — не от мира сего, то есть не имеет никакого отношения к тому кругу понятий, который был предметом озабоченности римского наместника. Это Царство существует не в земной плоскости, оно не имеет никакого отношения к политическому режиму или гражданской власти. Оно — в ином измерении. Иисус разъясняет это примером: если бы у Него была политическая власть или стремление к ней, Его служители сделали бы все, чтобы Он не оказался в руках иудеев. Подчеркивается, что Он оказался в их руках добровольно.

Вряд ли Пилат мог понять, о чем говорит Иисус. Судя по всему, он был далек от философской проблематики, вряд ли интересовался вопросами религиозного характера. Его интересовало одно: претендует Иисус на царскую власть, или нет; действительно ли он — возмутитель спокойствия, каким его представляют первосвященники и старейшины? Поэтому он вновь задает прямой вопрос, требующий прямого ответа: так Ты все-таки Царь? И на этот раз Иисус отвечает утвердительно, хотя мог бы ответить отрицательно. Да, Он — Царь. Только не в том смысле, в каком это понятие применяется к земным царям.

Как и в других эпизодах из Евангелия от Иоанна, включая беседы с Никодимом (Ин. 3) и самарянкой (Ин. 4), не говоря уже о спорах с иудеями (Ин. 5, 6, 7), диалог ведется на разных уровнях: Иисус говорит одно, собеседники слышат другое; Он говорит о небесном, собеседники слышат о земном (Ин. 3:12). Несмотря на непонимание, Иисус никогда не снижает планку: Он ведет разговор на Своем уровне, не предпринимая попыток снизойти до уровня собеседника. Он всегда говорит то, что хочет сказать, и никогда — то, чего хотел бы от Него услышать собеседник.

И Пилату — этому прожженному цинику (каким его рисуют исторические источники) — Он говорит об истине. Мы можем вспомнить одну из бесед с фарисеями, когда они сказали Ему: «Ты Сам о Себе свидетельствуешь, свидетельство Твое не истинно». Он же ответил: «если Я и Сам о Себе свидетельствую, свидетельство Мое истинно; потому что Я знаю, откуда пришел и куда иду». И затем напомнил о правилах судебной процедуры: «А и в законе вашем написано, что двух человек свидетельство истинно. Я Сам свидетельствую о Себе, и свидетельствует о Мне Отец, пославший Меня» (Ин. 8:13–14, 17–18). В другой беседе Он говорил иудеям: «Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:31–32).

В беседе с Пилатом Иисус оперирует теми же понятиями и теми же идеями. И не делает скидку на то, что Пилат не поймет Его: Он просто излагает суть Своего учения — и не для того, чтобы оправдаться перед римским наместником и получить освобождение, а из любви к истине. Мы можем вспомнить слова апостола Павла, неожиданно возникающие в его 1-м послании к Тимофею: «Пред Богом, все животворящим, и пред Христом Иисусом, Который засвидетельствовал пред Понтием Пилатом доброе исповедание, завещеваю тебе соблюсти заповедь чисто и неукоризненно, даже до явления Господа нашего Иисуса Христа» (1 Тим. 6:13–14). Какое «доброе исповедание» имеет в виду апостол? Не это ли свидетельство об истине, оставшееся непонятым?

Услышав об истине, Пилат задает вопрос, на который, как он уверен, нет ответа: «Что есть истина?». Очевидно, что Иисус и Пилат вкладывают в понятие «истины» разный смысл.

Чтобы понять, что римляне понимали под истиной (veritas), можно обратиться к трудам современника Пилата и Иисуса, римского философа Сенеки. Он видит в истине то, к чему надо стремиться и что надо искать:

Установи желаниям пределы, Оставь за ними хлопот пустоту.

Ведь главное, что ты способен сделать —

Постичь души и мира красоту. И это достижение важнее,

Всех возлияний в золоте пиров.

Есть Истина — всегда стремись за нею, А не копи богатства. Будь здоров14Луций Анней Сенека. Нравственные письма. Письмо 15 (О здоровье). Пер. А. Красного. Все цитаты из Сенеки желательно сверить с оригиналом или подстрочным переводом, который может значительно отличаться от приведенного стихотворного (возможно, в ходе сверки часть цитат придется удалить)..

Истина, согласно Сенеке, является высшей ценностью, обретение которой помогает человеку понять смысл мироздания и выносить правильные суждения:

Первичен дух, что смысл найти стремится Не в мненьях, а в явленьях ищет суть.

Он хочет знать: В природе что творится? Он в истине находит высший суд15Луций Анней Сенека. Нравственные письма. Письмо 66 (О родах благого)..

Лишь честность — провиденья дар бесценный, Все прочее — ничтожней, чем пятак.

Что спорит долговечностью с вселенной? Лишь истина, нетленна и свята16Луций Анней Сенека. Нравственные письма. Письмо 74 (О честности блага)..

Однако истина для Сенеки — не абсолютная, а относительная величина. Для того, чтобы понять, где истина, а где ее нет, необходимо изучить сочинения античных философов17Луций Анней Сенека. Нравственные письма. Письмо 94 (О пользе наставлений).. По пути поиска истины одни люди идут впереди, другие следуют за ними18Луций Анней Сенека. Нравственные письма. Письмо 52 (О пути ко спасению).. Но в конечном итоге, путь к истине один: все постигнуть своей головой, а не верить тому, что говорят другие19Луций Анней Сенека. Нравственные письма. Письмо 95 (О важности основ).. Истина содержится в трудах многих философов, но каждый человек должен найти свою истину20Луций Анней Сенека. Нравственные письма. Письмо 33 (О поиске истины)..

В вопросе Пилата звучит уверенность в том, что абсолютной истины не существует, все истины относительны. Но для Иисуса это не так. Для него истина — понятие, наполненное конкретным содержанием. Истинен Сам Бог, а Иисус является Его посланником (Ин. 7:28; 8:26). Будучи Сыном Божьим, Он Сам «истинен, и нет неправды в Нем» (Ин. 7:18). Он является персонификацией истины на земле. Ученикам Он говорит: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14:6).

Иисус стоял перед Пилатом, от которого, как казалось, зависело — жить Ему или умереть. А Пилат стоял перед воплощенной Истиной, от Которой зависело — войти ему в вечную жизнь или нет. Если Иисус что-то пытался доказать или рассказать Пилату, то не для того, чтобы спасти Себя, а чтобы спасти его. Он всегда говорил с людьми только с этой целью. Но каждый из них реагировал на Него по-своему. Одни «слушали голоса Его»: это — те, кто «от истины». Другие становились на позицию активного сопротивления. Третьи, как Пилат, оставались равнодушными.

На каком языке разговаривали Пилат и Иисус? Есть четыре варианта: на греческом, на латинском, на арамейском, через переводчика. Если выбирать один язык из трех, предпочтительным кажется первый вариант21Ср.: Puig i Tàrrech A. Jesus. P. 180.. Пилат вряд ли знал арамейский: если даже знал, вряд ли настолько хорошо, чтобы вести на нем допрос. Латынь не была в ходу в Иудее, и вряд ли ею владел Иисус. Греческий, напротив, использовался широко и был официальным языком, на котором говорила вся империя. В Иудее и Галилее им владели многие. Возможность использования переводчика, впрочем, тоже никак нельзя исключить, учитывая официальный характер судебного процесса.

Итак, в результате первого раунда беседы Пилат выходит к иудеям и констатирует невиновность Иисуса. В этом пункте сходятся показания Иоанна и Луки. Но дальше Лука повествует о том, о чем остальные Евангелисты умалчивают.