Глава 12. Прощальная беседа с учениками / Будущее христианской общины

В беседе на Тайной вечере Иисус неоднократно предсказывает ученикам, что они будут гонимы. Первое такое предсказание появляется в главе 15-й:

Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир. Помните слово, которое Я сказал вам: раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас; если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше. Но все то сделают вам за имя Мое, потому что не знают Пославшего Меня. Если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха; а теперь не имеют извинения во грехе своем (Ин. 15:19–22).

Второе предсказание содержится в 16-й главе и представляет собой детализацию первого:

Сие сказал Я вам, чтобы вы не соблазнились. Изгонят вас из синагог; даже наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу. Так будут поступать, потому что не познали ни Отца, ни Меня. Но Я сказал вам сие для того, чтобы вы, когда придет то время вспомнили, что Я сказывал вам о том; не говорил же сего вам сначала, потому что был с вами (Ин. 16:1–4).

Оба предсказания имеют многочисленные параллели в синоптических Евангелиях. Наиболее близкими по содержанию и языку являются слова из наставления, которое Иисус, согласно Матфею, адресовал двенадцати ученикам после их избрания на апостольское служение:

Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилища и в синагогах своих будут бить вас, и поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства перед ними и язычниками. Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас. Предаст же брат брата на смерть, и отец — сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их; и будете ненавидимы всеми за имя Мое... Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего (Мф. 10:17–22, 24).

В поучении, произнесенном на горе Елеонской незадолго до ареста, Иисус возвращается к той же теме: «Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое; и тогда соблазнятся многие, и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга» (Мф. 24:9– 10). Похожие предсказания содержатся также у Марка и Луки (Мр. 13:9–13; Лк. 21:12–17).

Во всех указанных случаях Иисус говорит ученикам, прежде всего, о том, что ожидает их в ближайшем будущем, предсказывая гонения со стороны иудеев: об этом свидетельствуют упоминания о «синагогах» и у Иоанна, и у синоптиков. В речах из синоптических Евангелий предсказываются также гонения со стороны языческих правителей Римской империи, однако в беседе на Тайной вечере, как она передана у Иоанна, речь идет, как кажется, только о гонениях, которые будут инспирированы иудеями.

О том, что такие гонения были действительно развернуты иудеями вскоре после распятия и воскресения Иисуса, свидетельствуют многочисленные источники — как христианские, так и внешние. В Деяниях рассказывается о том, что иудеи забили насмерть камнями апостола Стефана (Деян. 7:57–60), а царь Ирод умертвил мечом апостола Иакова Зеведеева и в угоду иудеям арестовал Петра (Деян. 12:1–3). Иосиф Флавий упоминает о смерти «Иакова, брата Иисуса, именуемого Христом, равно как нескольких других лиц» по приказу синедриона, приговорившего их к казни через побиение камнями1Иосиф Флавий. Иудейские древности 20, 9, 1. С. 852–853..

Предавая на смерть христиан, иудеи были уверены, что тем самым «служат Богу», поскольку считали себя защитниками отеческих преданий и ветхозаветных установлений. Апостол Павел, напоминая о своем прошлом, пишет Галатским христианам: «Вы слышали о моем прежнем образе жизни в Иудействе, что я жестоко гнал Церковь Божию, и опустошал ее, и преуспевал в Иудействе более многих сверстников в роде моем, будучи неумеренным ревнителем отеческих моих преданий» (Гал. 1:13–14). Неумеренная ревность иудеев, заменивших заповедь Божью собственным преданием (Мф. 15:3, 6), 

стала причиной их конфликта с Иисусом; она же станет главной движущей силой их сопротивления распространению христианства.

В Нагорной проповеди из Евангелия от Матфея предсказание о гонениях на христиан сопровождается призывом к радости: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф. 5:11–12). На первый взгляд, это сочетание призыва к радости с пророчеством о страданиях кажется парадоксальным и необъяснимым. Однако подобные призывы станут лейтмотивом раннехристианской литературы.

В беседе на Тайной вечере, говоря о Своих грядущих страданиях и о будущем Своих учеников, Иисус многократно возвращается к теме радости: в общей сложности слово «радость» (χαρά) встречается в этой беседе (включая завершающую молитву к Отцу) 7 раз. Излагая заповедь о любви, Иисус подчеркивает: «Сие сказал Я вам, да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна» (Ин. 15:11). Говоря о Своем уходе от учеников и возвращении к Отцу, Он предсказывает:

Вскоре вы не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня, ибо Я иду к Отцу. Тут некоторые из учеников Его сказали один другому: что это Он говорит нам: вскоре не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня, и: Я иду к Отцу? Итак они говорили: что это говорит Он: «вскоре»? Не знаем, что говорит. Иисус, уразумев, что хотят спросить Его, сказал им: о том ли спрашиваете вы один другого, что Я сказал: вскоре не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня? Истинно, истинно говорю вам: вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете, но печаль ваша в радость будет. Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир. Так и вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас; и в тот день вы не спросите Меня ни о чем (Ин. 16:16–23).

Первая половина этого отрывка состоит из троекратного повторения одной и той же фразы. Это единственный случай во всем Новом Завете, когда три раза подряд повторяется одна и та же фраза, сама состоящая из двух частей, почти полностью повторяющих одна другую2Dale Bruner F. The Gospel of John. P. 945.. Семикратно в этом коротком сегменте повторяется слово «вскоре» (μικρόν). Столь необычная организация текста, по-видимому, не случайна. Евангелист, который вполне мог опустить или в сокращенной форме передать вопрос учеников и встречный вопрос Иисуса, не сделал этого, поскольку придавал особое значение трижды повторенной фразе как своего рода формуле, вмещающей в себя суть того, что должно произойти: еще совсем немного, и ученики не увидят Иисуса, потому что Он будет распят, но пройдет совсем немного, и они вновь увидят Его воскресшим. 

Слова «вскоре вы не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня» являются указанием на смерть и воскресение Иисуса. Однако имеется и иное толкование, согласно которому Иисус говорит о Своем втором пришествии. В научной литературе встречаются оба толкования, хотя первое пользуется преимущественным вниманием ученых3См.: Zumstein J. Jesus’ Resurrection in the Farewell Discourses. P. 116.. Некоторые исследователи считают, что фраза сознательно построена таким образом, чтобы допустить оба толкования, поскольку смерть и воскресение Иисуса прообразуют Его второе пришествие4Barrett C. K. The Gospel according to St. John. P. 491.. Совмещение разных временных пластов — характерная особенность речи Иисуса, отраженная, в том числе, в синоптических Евангелиях5Так например, в Мф. 24:3–51 предсказываются и события, связанные с разрушением Иерусалима, и знамения, которые будут предшествовать кончине мира..

Недоумение учеников могло вызвать противоречие между обещанием, что они вскоре вновь увидят Иисуса, и Его же только что произнесенными словами:

«Я иду к Отцу Моему, и уже не увидите Меня» (Ин. 16:10). Противоречие является кажущимся, поскольку в том случае Иисус говорил о Своем вознесении, после которого ученики не увидят Его, а в этом случае говорит о том, что будет ему предшествовать: о Своем воскресении и явлении ученикам. Слово «вскоре» указывает на краткосрочную перспективу — все события, вмещающиеся во временной промежуток, объединяемый этим словом, произойдут в течение нескольких дней.

Скорбь, которая ожидает учеников, когда Иисус покинет их, и радость, которую они испытают, когда Он вернется воскресшим, сравнивается со страданием женщины, вынашивающей и в муках рождающей ребенка, и ее радостью после того, как ребенок появится на свет. Иоанн Златоуст называет этот образ «примером из повседневной жизни» и «притчей». Он толкует ее следующим образом:

Слова Его значат вот что: вас постигнут как бы болезни рождения, но болезнь рождения бывает причиною радости. В одно и тоже время Он и уверяет в истине воскресения, и показывает, что отшествие отсюда подобно исшествию на свет из материнской утробы. Как бы так говорит: не удивляйтесь, что через такую печаль Я веду вас к полезному; и мать также чрез печаль достигает того, что становится матерью. Здесь Он намекает и на нечто таинственное, именно — что Он разрушил болезни смерти и сделал то, что родился новый человек. И не сказал только, что скорбь прейдет; но что о ней нет и воспоминания: так велика следующая за нею радость. Так будет и со святыми. Но ведь женщина радуется не потому, что пришел человек в мир, а потому, что у нее родился ребенок; если бы она по той причине радовалась, то ничто не препятствовало бы и женщинам нерождающим радоваться за других, рождающих. Для чего же Он так сказал? Он привел этот пример только для того, чтобы показать, что печаль временна, а радость постоянна, что смерть есть переход к жизни и что от скорби бывает великая польза. И не сказал: родился ребенок; но «человек». Этим, мне кажется, Он намекает на Свое воскресение и на то, что Ему надлежало родиться не для этой болезненной смерти, но для царства6Иоанн Златоуст. Толкование на Евангелие от Иоанна 79, 1 (PG 59, 427). Рус. пер.: С. 528–529..

Образ женщины, мучающейся родами, но забывающей о муках, как только родится ребенок, относится как к тому, что предстоит пережить ученикам в ближайшие дни и часы, так и к тому, что предстоит переживать Церкви на протяжении многих последующих веков. Гонения, испытания, исповедничество и мученичество — вот то, что ожидает последователей Иисуса. Но та радость, которая станет им наградой за терпение, превосходит всякую земную радость. Подобно радости женщины о рождении ребенка, она имеет безусловный, абсолютный характер.

В словах из Нагорной проповеди «Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф. 5:12) Иисус говорил не о том, что радость на небесах станет наградой за страдание и скорбь на земле: Он призывал радоваться и веселиться здесь, на земле, среди гонений и скорбей. Похожий призыв содержится в словах апостола Петра: «...Как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь и восторжествуете» (1 Пет. 4:13). Здесь глагол «радоваться» указывает и на ту радость, которая на земле сопровождает тех, кто страдает за Христа, и на ту, которой они удостоятся после смерти.

Подходя к завершению беседы, Иисус бросает взгляд в прошлое и сразу же обращает его в будущее:

 

Доселе Я говорил вам притчами; но наступает время, когда уже не буду говорить вам притчами, но прямо возвещу вам об Отце. В тот день будете просить во имя Мое, и не говорю вам, что Я буду просить Отца о вас: ибо Сам Отец любит вас, потому что вы возлюбили Меня и уверовали, что Я исшел от Бога. Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу. Ученики Его сказали Ему: вот, теперь Ты прямо говоришь, и притчи не говоришь никакой. Теперь видим, что Ты знаешь все и не имеешь нужды, чтобы кто спрашивал Тебя. Посему веруем, что Ты от Бога исшел. Иисус отвечал им: теперь веруете? Вот, наступает час, и настал уже, что вы рассеетесь каждый в свою сторону и Меня оставите одного; но Я не один, потому что Отец со Мною. Сие сказал Я вам, чтобы вы имели во Мне мир. В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир (Ин. 16:25–33).

 

Начало первой фразы в русском Синодальном переводе передано достаточно свободно. Буквальный перевод: «Сие в притчах говорил вам (ταῦτα ἐν παροιμίαις λελάληκα ὑμῖν). Наступает час (ἔρχεται ὥρα), когда уже не в притчах буду говорить вам, но прямо (παρρησίᾳ) возвещу вам об Отце». Под 

притчами в данном случае понимаются не притчи Иисуса, известные из синоптических Евангелий, а те места предшествующей части беседы с учениками, в которых для них было много непонятного, загадочного, вызывавшего вопросы, многое было сообщено в иносказательной форме. Слово «притча» может иметь отношение и в целом к тому откровению, которое Иисус принес на землю и смысл которого остается скрытым до тех пор, пока Утешитель не откроет его7См.: Nicol W. The Sēmeia in the Fourth Gospel. P. 126..

Выражение «наступает час» указывают на наступление того решающего момента евангельской истории, о котором Иисус знал с самого начала Своего служения (Ин. 2:4) и о котором многократно предупреждал (Мф. 26:18; Ин. 7:6), которого боялся (Ин. 12:27) и который сравнивал с родовыми муками (Ин. 16:21). В Евангелии от Матфея так переданы последние слова Иисуса перед арестом: «Вот, приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников» (Мф. 26:45). Этот час не просто наступает или приблизился: он «настал уже».

В заключительном разделе беседы Иисус подводит итог Своему служению, суммирует его в краткой, емкой и торжественной формуле: «Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу». Эта формула в полной мере отражает то богословское видение пришествия в мир Сына Божьего, которое раскрывается в Евангелии от Иоанна с первых его страниц — с того самого момента, когда Евангелист говорит о вечном Слове Божьем, ставшем плотью и пришедшем в мир (Ин. 1:1–10).

В изложении синоптиков евангельская история движется по горизонтали: из прошлого в будущее. У Иоанна история движется по вертикали: сверху вниз8Fredriksen P. From Jesus to Christ. P. 200.. На первый взгляд, это богословское видение контрастирует с портретом Иисуса, представленным в синоптических Евангелиях: 

Для большинства современных читателей синоптический портрет... проще и в то же время привлекательнее, — пишет Дж. Аштон. — Это портрет Человека, имеющего особые отношения с Богом, Которого Он называет ласковым именем «Авва», Отец. Он — обетованный Мессия, и Он послан Богом проповедовать Царство, тем самым исполняя пророчество Ветхого Завета. Его рождение было чудесным, и Его воскресение из мертвых, после ужасающих страданий, уникальным. Но, несмотря на все это, Он был Человеком Своего времени: Его учение и проповедь, и даже Его чудеса и исцеления, могут быть легко помещены в контекст палестинского иудаизма I века... У Иоанна Христос не таков. Он вообще не принадлежит к этому миру: можно сказать, что Он входит в него с целью покинуть его, или нисходит, чтобы взойти... Его подлинным домом является небо, но Он входит в чуждый для Него мир с беспрецедентной уверенностью и смелостью, точно зная, Кто Он, откуда пришел и куда идет... Несомненно, Он изображен подверженным человеческой слабости, голоду, усталости, печали, но эти качества никоим образом не умаляют тот факт, что Он полностью контролирует Свою судьбу9Ashton J. Understanding the Fourth Gospel. P. 141–142; Ashton J. The Gospel of John and Christian Origins. P. 158–159..

В то же время, два портрета Иисуса — синоптический и Иоаннов — являются не взаимоисключающими, а взаимодополняющими. Разница между ними — в расстановке акцентов. Авторы синоптических Евангелий вполне могли знать о беседе Иисуса с учениками на Тайной вечере, но не посчитали нужным включить ее в свои повествования. С другой стороны, Иоанн, несомненно, знал о том, что Иисус на Тайной вечере преподал ученикам Свои тело и кровь под видом хлеба и вина, но не посчитал нужным об этом рассказать, имея в виду, что об этом уже рассказали другие. Вместо этого он, возлежавший у груди Иисуса (Ин. 13:23) и запомнивший беседу слово в слово, сделал ее главным пунктом своего рассказа о Тайной вечере.

Рассказ Иоанна о последних днях земной жизни Иисуса далек от того, чтобы изобразить Его лишенным человеческих эмоций, естественного для человека страха перед смертью. Как мы видели, на эмоциональной стороне действий и слов Иисуса Евангелист неоднократно акцентирует внимание читателя. Но эта эмоциональная составляющая естественным образом соединяется в Иисусе с той уверенностью в Своих действиях, которая была для Него характерна. Рассказывая о воскрешении Лазаря, Евангелист неоднократно обращает внимание на человеческие переживания Иисуса, Его эмоциональное состояние (Ин. 11:33, 35, 38). В то же время перед нами предстает Человек, с твердостью говорящий Марфе: «Воскреснет брат твой... Я есмь воскресение и жизнь» (Ин. 11:23, 25).

То же самое уникальное сочетание человеческих качеств и божественного достоинства, глубокой эмоциональности и в то же время полной уверенности в неотвратимости наступающего часа и в том, что происходящее в полной мере соответствует воле Божьей, мы видим в рассказе Иоанна о Тайной вечере. С искренним и сердечным чувством Иисус прощается с учениками, называет их «друзьями» и «детьми», дает им последние наставления, говорит им об ожидающих их скорбях, о печали и радости, которые им предстоит испытать. По-человечески Он боится смерти, Его душа «возмущена» от мысли о предстоящих Ему страданиях и смерти (Ин. 12:27). При этом Он уверен в том, что воскреснет и вернется к Отцу — туда, откуда пришел. И что другого пути для Него нет.

Он «контролирует Свою судьбу» в том смысле, что сознательно и уверенно идет на смерть. Но Он пришел в мир не по Своей воле. И Его смерть произошла тоже не по Его инициативе или желанию. Такова была воля Бога Отца, и Он со смирением и полным послушанием принял эту волю.

Уверенность и неумолимость, с которой Иисус движется к Своему «часу», очевидно, передалась ученикам. Они не без удивления отмечают, что теперь Он говорит прямо, а не притчами, и заявляют о своей вере в то, что Он «от Бога исшел». После всего, что было сказано и сделано Иисусом на их глазах, они исповедуют Его не Богом воплотившимся, не Мессией и Спасителем мира: они лишь констатируют, что Он послан от Бога, потому что знает всё и не нуждается в вопросах. Эта реплика имеет параллель в словах Евангелиста, относящихся к ранней стадии служения Иисуса, о том, что Он «знал всех и не имел нужды, чтобы кто засвидетельствовал о человеке, ибо Сам знал, что в человеке» (Ин. 2:24–25).

В ответе Иисуса на реплику учеников присутствует оттенок разочарования. Иисус предсказывает, как их слабая вера проявит себя в ближайшие часы, когда они оставят Его в одиночестве, не захотят или не смогут встать на Его защиту ни на суде у первосвященников, ни на суде у Пилата, ни перед лицом разъяренной толпы. Иисус знает об этом, но знает также о том, что в долгосрочной перспективе — после того, как Утешитель укрепит их ослабевшую веру — они сумеют искупить свою вину и доказать преданность Учителю. Он заранее прощает им маловерие и малодушие и удостоверяет в любви к ним Отца, одновременно уверяя их в том, что Отец не оставит Его.

Иисус призывает учеников «иметь в Нем мир» и «мужаться», то есть быть смелыми, отважными, ничего не бояться (таков смысл глагола θαρσέω). Эти два призыва связаны между собой. Для того, чтобы не бояться, человеку необходимо глубокое внутреннее спокойствие. Это спокойствие, источником которого является Сам Бог, помогало мученикам во все эпохи претерпевать тяжкие физические страдания и психический стресс, сопряженные с опытом мученичества и исповедничества. Этим спокойствием обладает Иисус в силу того, что его человеческое естество соединено с Богом, а человеческая воля подчинена воле Отца. Спокойствие и уверенность — то, что Иисус имеет в Себе и хочет передать ученикам, уходя из мира.

Беседа завершается торжественным провозглашением победы Иисуса над миром. Арест, суд, страдания и смерть — все это еще только предстоит. Но победа над миром и князем мира сего уже одержана, потому что Сын Божий вышел в Свой последний путь, с которого не свернет.

* * *

В современной новозаветной науке считается дурным тоном рассматривать текст Евангелия через призму церковного догматического учения. Скрытое или явное недоверие к церковной традиции толкования Евангелия уходит корнями в ту эпоху, когда начался поиск «исторического Иисуса». Главным условием объективности этого поиска еще в XVIII веке был объявлен отказ от всего, что может быть интерпретировано как позднейшее напластование, появившееся под влиянием церковного вероучения поверх изначального аутентичного зерна, содержащегося в евангельском повествовании. Авторы большинства трудов по Новому Завету, появившихся за последние два с лишним столетия, последовательно и сознательно игнорируют традицию, отразившуюся в творениях Отцов Церкви и догматических вероопределениях Вселенских Соборов. При этом считается вполне нормальным и легитимным привлекать к исследованиям данные, почерпнутые из многих других сфер, будь то история или сравнительная лингвистика, изучение античной философии или раввинистического иудаизма, исследование древних гностических ересей или богословия Кумранской общины.

Если рассматривать последнюю беседу Иисуса с учениками исходя из этих позиций, то ее смысл останется по большей части сокрытым для читателя. Ни античная философия, ни иудейская традиция, ни Кумранские рукописи, ни гностицизм не помогут прояснить значение того, что говорил Иисус на Тайной вечере о Себе, Своем Отце, об Утешителе, но лишь внесут путаницу и сумятицу в понимание и без того непростого и чрезвычайно богословски насыщенного текста.

Хотят ли этого ученые или нет, текст последней беседы Иисуса с учениками в полной мере обретает смысл и богословскую значимость только в том случае, если его рассматривать с учетом толкования, которое она получила в последующей церковной традиции. Именно внутри этой традиции она на протяжении веков читалась, изучалась, звучала за богослужением, осмысливалась в трудах Отцов Церкви и в молитвенном опыте миллионов верующих.

Церковь на очень раннем этапе усмотрела в беседе на Тайной вечере, как она представлена в Евангелии от Иоанна, последовательное изложение учения о Боге, едином в трех Лицах. Заповедью крестить «во имя Отца и Сына и Святого Духа» заканчивается Евангелие от Матфея (Мф. 28:19), и с самого начала именно такая формулировка стала крещальной формулой древней Церкви. Но Церкви понадобилось три с лишним столетия, чтобы сформулировать учение о Троице в четких догматических определениях. Разработка этого учения происходила из-за появления ересей и необходимости для Церкви давать на них внятный ответ. Победа над арианством стала одновременно и тем моментом, когда учение о Боге, едином в трех Лицах, получило свою окончательную форму. В этой форме оно сохраняется в Церкви до сего дня.

Христианское учение о Троице может быть сведено к нескольким простым тезисам:

1. Бог един. Существует только один Бог — Тот, Который открывал Себя Аврааму, Моисею, другим ветхозаветным праведникам и пророкам. Христианское откровение является продолжением ветхозаветного откровения о том же самом едином Боге.
2. Бог един, но в трех Лицах. Отец, Сын и Святой Дух — не три бога, но один и тот же Бог, условно называемый Святой Троицей (первое известное употребление этого термина относится к III веку), но остающийся единым и неделимым на части. Отец, Сын и Святой Дух — не три части единого Бога. Каждый из Них по отдельности есть Бог, и все трое вместе тоже суть единый Бог.
3. Три лица Святой Троицы не являются тремя проявлениями единого Бога, Его эманациями (излияниями) или масками, под которыми Он действует в истории. Такое понимание, высказанное в III веке еретиком Савеллием, было отвергнуто Церковью. В Боге существует три Лица, или три «ипостаси» (термин «ипостась», означающий «существование», «бытие», окончательно закрепился за Лицами Святой Троицы в IV веке). Иными словами, вечный Бог всегда существовал в трех Лицах: Отца, Сына и Святого Духа.
4. Отец, Сын и Святой Дух по Своей божественной природе равны. Отец «больше» Сына, если иметь в виду человеческую природу Сына или то, что Сын рожден от Отца. Отец больше Святого Духа, если иметь в виду, что Дух исходит от Отца. Но по Своему божественному достоинству Отец, Сын и Святой Дух равны.
5. Источником божества в Троице является Отец. От Него рождается Сын и от Него же исходит Святой Дух. Это рождение и исхождение не связаны с каким-либо конкретным пунктом во времени, не имеют отношение к человеческой истории. На вопрос, когда Сын родился и Дух изошел от Отца, Отцы IV века отвечали: «Прежде самого “когда”... Тогда же, когда и Отец... Никогда не было, чтобы не было Отца. То же относится к Сыну и Духу Святому»10Григорий Богослов. Слово 29, 3, 1–11 (SC 250, 180–182). Рус. пер.: С. 414–415.. Единоначалие (монархия) Отца в Троице не означает субординации — подчиненного положения двух других Лиц.
6. Три Лица Святой Троицы имеют единую волю. Это проявилось в том, как Они действовали в истории мира и человека. Все три Лица участвовали в сотворении мира и создании человека по образу и подобию Божьему. Пришествие в мир Сына Божьего осуществилось по инициативе Отца и при содействии Святого Духа. Дважды во время земной жизни Иисуса Христа все три Лица Троицы были явлены людям одновременно — в событиях крещения Иисуса от Иоанна и Преображения. Смерть Сына Божьего на кресте была следствием воли Бога Отца, но для Самого Сына Божьего была добровольной, так как Его воля не противоречила воле Отца. Пришествие Святого Духа в мир стало следствием крестной смерти Сына Божьего.
7. Тайна Троицы раскрывалась человечеству постепенно и поэтапно. Ветхий Завет был откровением единого Бога, Которого богоизбранный народ знал под различными именами: Господь, Сущий, Отец. Новый Завет стал откровением Сына Божьего, принявшего на Себя человеческую плоть и через нее явившего человечеству невидимый лик Божий. Последующая история Церкви стала эрой откровения Святого Духа, многообразно действующего в ней.

Изложенное выше учение, с точки зрения многих протестантских и светских исследователей Нового Завета, является самостоятельным измышлением богословов II–IV веков, не имеющим достаточных оснований в Евангелии. С точки зрения самой Церкви, это учение является закономерным продолжением и раскрытием того, что говорил об Отце, Сыне и Святом Духе 

Иисус Христос. В трудах Отцов Церкви и постановлениях Вселенских Соборов усматривается действие того самого Духа, о Котором Иисус сказал ученикам:

«Утешитель же, Дух Святый... научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам» (Ин. 14:26). Учение Церкви, родившееся из учения Иисуса и основанное на нем, развивалось не самостоятельно, но под воздействием Святого Духа, Который напоминал Отцам Церкви о словах Иисуса и помогал истолковывать их.

Церковь продолжает оставаться хранительницей и легитимной толковательницей учения Иисуса Христа. Конечно, Евангелие доступно для каждого, и каждый исследователь может попробовать свои силы в толковании тех или иных евангельских эпизодов и концептов. Однако, чем дальше интерпретатор уходит от церковной традиции, отраженной в догматическом учении ранней Церкви, тем более произвольной и далекой от изначального смысла становится его интерпретация.

Ученому же, работающему в русле церковной традиции толкования Писания, следует избегать другой крайности — растаскивания Евангелия на цитаты с исключительной целью подтвердить при их помощи те или иные богословские установки. Евангелие — не сборник афоризмов или цитат. Это цельный, законченный рассказ о главном событии человеческой истории — рассказ, изложенный в четырех взаимодополняющих версиях.

Каждая версия имеет свою ценность, но ни одна не должна рассматриваться в отрыве от трех других. Каждое утверждение или высказывание, содержащееся в том или ином Евангелии, следует рассматривать, прежде всего, через призму других высказываний на ту же тему в этом и трех других Евангелиях. И церковная традиция интерпретации Евангелия служит здесь важным подспорьем. В числе прочего, она помогает понять утверждения, кажущиеся внутренне противоречивыми или взаимоисключающими, и гармонизовать портрет, нарисованный одним Евангелистом, с тремя другими портретами.