Глава 4. Притчи на пути в Иерусалим / Докучливый друг и докучливая вдова

Притча о докучливом друге в Евангелии от Луки является частью поучения, посвященного молитве. Оно начинается со слов: Случилось, что когда Онв одном месте молился, и перестал, один из учеников Его сказал Ему: Господи! научи нас молиться, как и Иоанн научил учеников своих (Лк. 11:1). В ответ Иисус произносит молитву «Отче наш» в несколько сокращенном виде по сравнению с тем, в каком она приведена в Нагорной проповеди из Евангелия от Матфея (Мф. 6:9–13).

В Нагорной проповеди за молитвой «Отче наш» следует наставление о необходимости прощать должников (Мф. 6:14–15). Несколько дальше Иисус возвращается к теме молитвы и произносит поучение (Мф. 7:7–11), текстуально практически полностью совпадающее с тем, которое у Луки станет дополнением к притче о докучливом друге, произнесенной сразу же за молитвой «Отче наш»:

И сказал им: положим, что кто-нибудь из вас, имея друга, придёт к нему в полночь и скажет ему: друг! дай мне взаймы три хлеба, ибо друг мой с дороги зашел ко мне, и мне нечего предложить ему; а тот изнутри скажет ему в ответ: не беспокой меня, двери уже заперты, и дети мои со мною на постели; не могу встать и дать тебе. Если, говорю вам, он не встанет и не даст ему по дружбе с ним, то по неотступности (ἀναίδειαν) его, встав, даст ему, сколько просит.
И Я скажу вам: просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам, ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят.

Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень? или, когда попросит рыбы, подаст ему змею вместо рыбы? Или, если попросит яйца, подаст ему скорпиона? Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святого просящим у Него (Лк. 11:5–13).

Чтобы понять смысл притчи, мы должны представить реальную ситуацию, которую она описывает. В палестинских деревнях и селах времен Иисуса не было магазинов.
Каждая семья самостоятельно готовила себе дневное пропитание. Хлеб был основной пищей. Каждое утро пекли то количество хлеба, которое было необходимо на день на всю семью. Если ждали гостей, хлеб пекли отдельно, чтобы он был свежим и теплым; еду для гостей также готовили отдельно. На завтра ничего не оставляли, так как завтра шний день должен был заботиться о своем; для каждого дня было довольно своей заботы (Мф. 7:34). В поздний час найти в деревне хлеба было невозможно, разве что попросить у многодетного друга, у которого могло остаться что-нибудь в запасе.

Разумеется, не было ни почты, ни телефона, чтобы оповестить друга о внезапном визите. Если человек возвращался издалека и оказывался в деревне в поздний час, для него было вполне естественно постучаться в дом к другу. И, по законам восточного гостеприимства, друг должен был не только отворить, но и накормить гостя и уложить спать у себя в доме. Гость может прийти к другу без предупреждения, в любое время дня или ночи, и рассчитывать не только на еду и ночлег, но и на то, что будет встречен с радостью. Более того, на все время пребывания в доме друга он становится как бы членом его семьи; жизнь семьи в значительной степени подчиняется его нуждам и интересам. Таковы неписаные законы гостеприимства, которые свято соблюдаются на Востоке до сего дня.

В рассматриваемой притче три действующих лица: некий человек (кто-нибудь из вас), внезапно нагрянувший к нему гость и его друг, живущий в той же деревне. Этот друг, вероятно, живет в обычном палестинском доме, не разделенном на комнаты. Все спят в одной комнате, на одной постели, расстеленной прямо на полу: муж, жена, дети. Двери дома крепко заперты. Встать среди ночи и отворить дверь — значит разбудить всю семью, доставить беспокойство близким. Поэтому первая реакция проснувшегося — отказать в просьбе. Но докучливый друг не отступает и в итоге получает просимое: не по дружбе (буквально: «не потому, что он друг ему»), а благодаря своей неотступности.

Слово «друг» (φίλος) употреблено в притче четыре раза. Может даже показаться, что это притча о дружбе, о законах гостеприимства и взаимопомощи. Однако это не так. Обычную ситуацию Рассказчик разрабатывает таким образом, что она в итоге выводит на иную тему — неотступности в молитве. И оказывается, что все сказанное о дружбе имеет сугубо вспомогательное, иллюстративное значение. Главным пунктом притчи становится неотступность человека, его назойливость и докучливость (термин ἀναίδεια буквально переводится как «бесстыдство»). Именно это качество символизирует то настроение, с которым человек должен обращаться к Богу в молитвах.

Поучение, следующее за притчей в качестве толкования, текстуально почти полностью совпадает с поучением из Нагорной проповеди. На наш взгляд, это свидетельствует о том, что данное поучение Иисус повторял не однажды. Подобно докучливому другу, Он неоднократно и неотступно стучался в сознание Своих учеников для того, чтобы донести до них простые истины, в том числе о том, что нужно всегда молиться и не унывать (Лк. 18:1).

Этой же теме Иисус посвятит другую притчу, которую представляется правильным рассмотреть здесь, поскольку по содержанию она близка к притче о докучливом друге:

В одном городе был судья, который Бога не боялся и людей не стыдился. В том же городе была одна вдова, и она, приходя к нему, говорила: защити меня от соперника моего. Но он долгое время не хотел. А после сказал сам в себе: хотя я и Бога не боюсь и людей не стыжусь, но, как эта вдова не дает мне покоя, защищу ее, чтобы она не приходила больше докучать мне.
И сказал Господь: слышите, что говорит судья неправедный? Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит (μακροθυμεῖ) защищать их? сказываю вам, что подаст им защиту вскоре (Лк. 18:2–8).

Если действие притчи о докучливом друге, по-видимому, разворачивалось в небольшой деревне, где все знали друг друга, где не было ни судов, ни судей, ни просителей, то эта притча переносит нас в город, где есть и первое, и второе, и третье. Неправедные судьи и адвокаты, которые Бога не боятся и людей не стыдятся, всегда были и всегда будут, как всегда были и будут те, кто нуждается в их защите, но не может заинтересовать их своим делом. Заинтересованность же, как правило, пропорциональна ожидаемому гонорару.

Вдовы в Древнем Израиле принадлежали к самым бедным слоям населения. Они не получали пенсию и не имели стабильного заработка, поскольку не работали (женщины вообще редко работали за деньги). Как правило, вдовы находились на иждивении у родственников, были малообеспеченными и социально незащищенными. Закон Моисеев запрещал притеснять вдов и сирот (Исх. 22:22), судить превратно пришельца, сироту и вдову, брать у вдовы одежду в залог (Втор. 24:17; 27:19), предписывал отдавать пришельцу, сироте и вдове остатки урожая (Втор. 24:19–21) и десятину от произведений земли (Втор. 26:12). Однако эти предписания не всегда соблюдались. Естественно, что судья не мог ожидать от вдовы высокого гонорара, а те две лепты (в прямом или переносном смысле), которые она могла заплатить (Мк. 12:42), его не интересовали.

Но помимо денег человеку, который Бога не боится и людей не стыдится, нужен еще и комфорт. А назойливость вдовы создавала для судьи определенный дискомфорт, так как она могла приходить к нему в дом, встречаться с ним на улице. Желание отделаться от нее в конце концов заставляет судью взяться за ее дело с единственной целью — чтобы она больше не докучала ему.

Обе притчи говорят о взаимоотношениях человека с Богом и призваны проиллюстрировать одну и ту же мысль: молиться надо настойчиво, докучливо, неотступно. Но в каком смысле с образом Бога, отвечающего на молитву, соотносятся три образа, которые мы находим в этих притчах: друга, который не хотел встать в постели, но потом встал из-за неотступности просителя; отца, который не подаст сыну камень вместо хлеба, змею вместо рыбы, скорпиона вместо яйца; и судьи, который Бога не боялся и людей не стыдился? Эти образы противоположны тому, что Иисус обычно говорит о Своем Отце. Дидактическая логика обеих притч построена на принципе доказательства от противного: если даже спящий друг проснется и отворит, то тем более Бог, Который не дремлет и не спит (Пс. 120:4); если даже земной отец даст сыну то, что он просит, то тем более Отец Небесный даст блага просящим у Него (Мф. 7:11); если даже неправедный судья по неотступности вдовы исполнит ее просьбу, то тем более Бог — судия праведный (Пс. 7:12) исполнит просьбу молящегося.

В Нагорной проповеди Иисус, с одной стороны, советует в молитве не говорить лишнего и не многословить (Мф. 6:7), с другой — призывает к постоянству и настойчивости в молитве: Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам (Мф. 7:7). Как понимать эту настойчивость? Означает ли она, что человек благодаря продолжительной молитве может переубедить Бога, заставить Его сделать что-то, чего Бог иначе бы не сделал? Такое понимание вполне уместно в контексте ветхозаветного представления о Боге, однако оно плохо вписывается в то представление о Боге, которое раскрывается на страницах Нового Завета.

В Новом Завете Сам Бог представлен как «докучливый друг» человека: Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною (Откр. 3:20). На Тайной Вечере Иисус говорит: Кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам… Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим (Ин. 14:21, 23).

Настойчивое желание Бога прийти в гости к человеку, постучаться к нему в дверь, войти, поужинать с ним13Таков буквальный смысл славянского слова «вечерять», используемого для перевода греческого δειπνέω («ужинать», «обе- дать»). и поселиться у него14Таков смысл выражения обитель у него сотворим (μονὴν παρ’ αὐτῷ ποιησόμεθα). — это тот новый аспект взаимоотношений между человеком и Богом, который раскрывается в служении и проповеди Иисуса. Иисус открывает людям Бога как друга, Который не столько по неотступности человека отвечает на его молитву, сколько по дружбе и по любви дает ему то, чего он просит. Иисус выводит тему взаимоотношений между человеком и Богом из юридической сферы (человек согрешает — Бог наказывает, человек кается — Бог прощает, человек просит — Бог дает) в сферу межличностных, почти семейных отношений. Представление о том, что Бог не нуждается в человеке, чуждо Новому Завету: напротив, Бог и человек нуждаются друг в друге, и молитва становится естественным для них средством общения.

Сказанное не противоречит тому очевидному факту, что в обеих притчах один человек приходит к другому с конкретной целью: друг к другу — чтобы попросить у него хлеба, вдова к судье — чтобы он защитил ее от соперника. Если проецировать эти образы на молитву, можно было бы сделать вывод, что молитва важна только как средство для получения от Бога тех или иных благ, для достижения при помощи Бога конкретных целей. Однако образы из притчи не следует столь буквально привязывать к реальности духовного опыта.

Безусловно, человек молится Богу о конкретных вещах. Молитва «Отче наш», за которой следует притча о докучливом друге, состоит из прошений о различных нуждах. Однако молитва содержит лишь одно прошение, которое можно воспринять как относящееся к земным нуждам, прежде всего — к земному пропитанию: Хлеб наш насущный дай нам на сей день (Мф. 6:11; Лк. 11:3). Впрочем, даже и это прошение в христианской традиции истолковывается как указывающее не только на земной хлеб, но и на хлеб, сшедший с небес (Ин. 6:41). Все же остальные прошения молитвы относятся к теме взаимоотношений между Богом и человеком и к реальностям духовной жизни человека. Это понимание подкрепляется словами, относящимися к земным нуждам человека: ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него (Мф. 6:8).

Все сказанное означает, что земные нужды и заботы человека могут быть поводом к молитве, но они не должны составлять главное содержание молитвы, потому что Бог и без этого о них знает. Главным содержанием молитвы должно быть само общение с Богом. Если результатом молитвы станет то, что Бог придет к человеку и поселится в нем, то вместе с Собой Он принесет все прочие блага. Царствие Божие, к которому человек приобщается через молитву, перекрывает собой все его земные нужны и заботы. Иисус говорит: Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам (Мф. 6:33). Земные блага могут быть, так сказать, бесплатным приложением к молитве, но они не должны составлять цель молитвы.

О том, что под молитвой понимается прежде всего осуществление Царства Божия, говорит и отсылка ко второму пришествию Иисуса, которой — несколько неожиданно — завершается притча о докучливой вдове: Но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле? (Лк. 18:8). Эти слова следуют сразу же за упоминанием о медлении Бога. Тема медления в увязке с упоминанием о втором пришествии может напоминать о тех эсхатологических ожиданиях, которыми было наполнено сознание учеников Иисуса при Его жизни и после Его воскресения. Исходя из буквального понимания Его слов о втором пришествии, они считали, что оно близко, при дверях (Мф. 24:33). И тот факт, что оно не наступало, воспринимали как медление. На это указывал апостол Петр во Втором послании: Не медлит (βραδύζει) Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долготерпит (μακροθυμεῖ) нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию (2 Пет. 3:9).

Необходимо отметить, что в русском переводе рассматриваемого отрывка из Евангелия от Луки слово «медлит» избрано для передачи греческого μακροθυμεῖ, обычно передаваемого как «долготерпит». Перевод вполне мог бы быть таким: «Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, и не долготерпит ли их?» Учитывая отсутствие в оригинальном евангельском тексте знаков препинания, возможен и такой перевод: «Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь? И долготерпит их». Большинство толкователей, однако, понимают эти слова в том же смысле, в каком они поняты в Синодальном переводе: хотя Бог и медлит (долготерпит), однако это медление кажущееся; в действительности Он подаст защиту «вскоре» (ἐν τάχει).

Конечный результат молитвы описан Иисусом в словах: Итак если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святого просящим у Него. В параллельном месте из Нагорной проповеди речь шла о «благах» (Мф. 7:11); здесь же речь идет о Святом Духе. Комментаторы, как правило, видят в упоминании о Святом Духе редакционную работу Луки: «Здесь Лука заставляет Иисуса говорить о даре, который будет дан в эпоху Церкви. Он вставил в изречение Иисуса терминологию ранней Церкви»15Fitzmyer J. A. Th e Gospel according to Luke (I–IX). P. 916.. Однако в данном случае, как и в других, когда ученые пытаются выявить в евангельском тексте руку редактора и отделить предполагаемое оригинальное изречение Иисуса от его более поздней обработки, мы имеем дело с чистой воды спекуляцией, не основанной ни на каких текстологических доказательствах. Почему бы Сам Иисус не мог упомянуть о Святом Духе, если в беседе на Тайной Вечере Он говорит о Нем многократно и подробно (Ин. 14:16–17, 25–26; 15:26–27; 16:5–15)? Или эта беседа тоже является плодом творчества ранней Церкви?

Святой Дух в Евангелиях упоминается много раз: 12 раз у Матфея, 6 — у Марка, 17–18 — у Луки, около 15 — у Иоанна. Некоторые из этих упоминаний включены в прямую речь Иисуса, и у нас нет ни малейших оснований подозревать в них руку редактора. Во всех трех синоптических Евангелиях Иисус настаивает на том, что хула на Духа Святого не простится человекам (Мф. 12:32; Мк. 3:29; Лк. 12:10), и обещает ученикам, что Святой Дух будет говорить через них (Мф. 10:20; Мк. 13:11; Лк. 12:12). На Тайной Вечере Иисус обещает ученикам послать им Святого Духа вместо Себя (Ин. 16:7). После воскресения Он дует на них и говорит: Примите Духа Святого (Ин. 20:22). Его последняя заповедь ученикам: Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф. 28:19). Таким образом, учение о Святом Духе является неотъемлемой частью Его учения о Боге и о Божественной благодати.

Опыт причастия Святому Духу подробно описан в Деяниях, где рассказывается о сошествии Святого Духа на апостолов в день Пятидесятницы (Деян. 2:1–4). В общей сложно сти в Деяниях Святой Дух упоминается 57 раз. Этот опыт неразрывно связан с молитвой. Именно молитва оказывается тем каналом, посредством которого Святой Дух передается человеку. Неотступная, усердная, постоянная и горячая молитва, подобная просьбе докучливой вдовы, открывает человеку возможность узнать Бога, единого в трех Лицах. В ответ на его молитву по ходатайству Сына Божия Отец посылает ему Духа Святого (Ин. 14:26; 16:7). Это и становится главным плодом молитвы.

Наставление, следующее за притчей о докучливой вдове, завершается словами: Но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле? (Лк. 18:8). О какой вере здесь идет речь? Очевидно, о той, которая имеет своим следствием непрестанную молитву. О такой вере говорит апостол Павел: Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите… Духа не угашайте (1 Фес. 5:16–19).

Идеал непрестанной молитвы в восточно-христианской традиции воплотился в практике молитвы Иисусовой — постоянного произнесения краткой молитвенной формулы, обращенной к Иисусу. Наиболее полный ее вариант: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». Существуют и более краткие варианты. Распространение этой молитвы связывают с расцветом монашества в V веке. К этому времени относится первое письменное упоминание об Иисусовой молитве в сочинении Диадоха Фотикийского, говорящего о «непрестанном призывании Господа Иисуса»16. Согласно Диадоху, благодать Божия научает ум подвижника произносить слова «Господи Иисусе Христе» (в такой форме молитва приведена у Диадоха) подобно тому, как мать учит своего ребенка произносить имя «Отец» до тех пор, пока не доведет его до навыка произносить это имя даже во сне17Диадох, епископ Фотики. Слово подвижническое. 61 (PG 65, 1187). Рус. пер.: С. 39..

Зародившись в монашеской среде, молитва Иисусова приобрела популярность и среди мирян. Ее простота и краткость, возможность произносить ее так, чтобы это не было заметно окружающим, а главное, сила имени Иисуса Христа, оказывающая мощное духовное воздействие на человека, — все это способствовало распространению практики Иисусовой молитвы и ее проникновению в широкие слои византийского общества.

На Руси эта практика также получила распространение, что отражено в многочисленных литературных памятниках. В частности, в 1881 году вышла в свет книга «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу», повествующая о простом крестьянине, который задался целью освоить искусство Иисусовой молитвы; книга свидетельствовала о том, что практика молитвы Иисусовой была весьма распространена не только в монашеской среде, но и в среде мирян вплоть до начала ХХ века18Подробные сведения об авторстве «Откровенных рассказов…» и о различных редакциях книги см. в: Пентковский А. От «искателя непрестанной молитвы» до «Откровенных рассказов странника». С. 137–166. См. также: Пентковский А. Кто же составил Оптинскую редакцию рассказов странника? С. 259–278. Первоначальный вариант книги: Михаил (Козлов), архим. Рассказ странника, искателя молитвы. С. 7–135.. Практика эта сохраняется в Православной Церкви и поныне.

Классические труды, посвященные теме непрестанной молитвы, нередко обращаются к образам докучливого друга и докучливой вдовы:

Вера окрыляет молитву; и без веры молитва не может взлететь на небо… Хотя и не боится Бога тот судья, но поскольку душа, чрез грех и падение овдовевшая от Него, творит Ему труды, то Он защитит ее от ее соперника — тела и от врагов ее — злых духов… Долго пребывая на молитве и не видя плода, не говори: я ничего не приобрел. Ибо само пребывание в молитве есть уже приобретение; и какое благо выше всего, прилепляться ко Господу и пребывать непрестанно в соединении с Ним?19Иоанн Лествичник. Лествица. 28, 28–29 (PG 88, 1133–1136). Рус. пер.: С. 238–239.
…Надлежит нам знать, что все время в сии двадцать четыре часа ночи и дня имеем мы нужду в покаянии. Значение же наименования «покаяние», в соответствии с действительным свойством [вещей], таково: неослабное прошение с молитвой, исполненной сокрушения, приносимое Богу об оставлении прошедшего, и мольба о хранении будущего. Посему и Господь наш опору нашей немощи указал в молитве, говоря: бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение (Мф. 26:41)… Особенно же подтвердил слово Свое и к большему усердию подвиг нас притчею о друге, который в полночь пришел к другу своему и просил у него хлеба: Истинно говорю вам, если он не даст ему по дружбе с ним, то по неотступности его, встав, даст ему, сколько просит (Лк. 11:8)20Исаак Сирин. Слова подвижнические. 73 (De perfectione religiosa. P. 502). Рус. пер.: С. 201 (слово 47; перевод сверен с сирийским текстом)..