Сентиментальный Христос в агрессивном мире

Сентиментальность — это понятие из психологии. Оно подчёркивает излишнюю чувствительность человека, особое значение в его жизни чувств и эмоций[1]. Сентиментальные — немного дети, они душевны, их трогает боль и страдание, они стремятся к глубокому переживанию каждой слезы или шутки, ради самого мгновения, не ради цели. Это восприимчивая личность, которую в конце концов убивает или возраст, или сторонняя прихоть, и многие люди, такие, как проф. В. М. Чернышев, чураются сентиментальности. Им кажется, будто «это не любовь, а заглушенная истерика»[2], другие же полагают, что сентиментальность свойственна массовой культуре, мирскому сознанию, тогда как для верного члена Церкви это не более чем новомодная замена устаревших понятий, таких как «сластолюбие». Люди не верят в плачущую любовь, им нужна любовь, совершающая героический подвиг.

К счастью, Христос не соответствовал запросам людей. Он был влюблён, а влюблённые живут мгновением. Его не заботили правила поведения, когда у любимых случалась нужда. Не будучи героем и не выглядя, как герой, Он исцелял больных и изгонял демонов в нарушение субботы не потому, что ненавидел Закон или искал, как бы доказать Свой героизм, а потому, что горечь, с которой Он столкнулся, охватывала Его, утягивала. Как бы ни старалась последующая христианская традиция представить Иисуса в контексте Его Миссии, создав образ античного героя, образ строгого Царя (или грозного Пантократора), тонко чувствующие христиане, такие, как митрополит Антоний Сурожский на Востоке или Раймунд Луллий на Западе, приоткрывали и другую Его сторону.

Наш Бог не остановился в земной гостинице, как постоялец, чтобы утром покинуть это жалкое, дешёвое заведение. Он явился ради встречи, ради того, чтобы «есть и пить», в Свой будущий Дом. Его влёк момент, манила атмосфера жизни в Творении. А героем Он никогда не был. И крещение, и обрезание, и пост, и искушение, и страдания не имеют иных причин, кроме как в атмосфере момента. Всё, через что прошёл Господь, выявило Его безрассудную, пылкую любовь к жизни. Остальное, аллюзии на пророчество, формулировки богословов, это пришло потом.

Культура, отражающая запросы массового человека (в первую очередь мужчины), и тогда, и сегодня избегает уклона в сентиментальность. Большинство мужчин, а уж тем более пребывающих за оградой Церкви, сентиментальности не знает, вокруг для них сплошная суровая реальность, где плакать — это не «по-мужски», плач ассоциируется с безволием, поиск какой-то атмосферности вместо славы (или её суррогата, «самореализации») — с безделием.

Возьмите массовое кино. Какой мужской персонаж наиболее часто в нём представлен? Это сильный (или компенсирующий силу непревзойдённым умом), умеренно или очень агрессивный, максимально волевой и независимый человек. Он либо антизлодей, т.е., имеющий положительные черты антагонист (таковы Локи в фильмах Marvel, Мориарти в «Шерлоке», Курильщик в «Секретных материалах», Энакин Скайуокер в «Star Wars», и т. п.), либо антигерой, т.е. протагонист, имеющий черты, относимые чаще всего к «негативным» (к примеру, Рик Граймс из «Ходячих мертвецов» или Хаус из одноимённого сериала).

Есть ещё типаж простых, красивых и могучих правдорубов, как Индиана Джонс или братья Винчестеры, которые, разумеется, не Фродо и Сэм, и побеждают не за счёт душевной ностальгии по зелёному огороду, а за счёт пули и удара в челюсть. Особенно интересно, как массовая культура иногда меняет персонажей из элитарных жанров. Худощавый и неприглядный Геральт из Ривии вдруг превратился в мускулистого красавца. Не говоря уже про безносого Тириона Ланнистера или худенького, мрачноватого Джона Сноу из книг Мартина. Массовая культура «приукрасила» их в сторону внешней красоты, великого ума, жёсткости воли, судьбы героя — того, чего так не хватает ей самой.

Среди женских персонажей наблюдается аналогичный культ силы — от Сары Коннор до Дейнерис Таргариен режиссёры стараются показать образ волевой женщины, готовой биться за свою судьбу. Типичный женский персонаж может выступать за добро или зло, но несёт по-настоящему брутальную воинственность. Главные героини избавляются от «нюней» и встречают «суровую реальность» с мечом или пистолетом в руке. Свои «телячьи нежности» проявляют разве что в романтических отношениях — да и то, едва ли, ведь романтика не пользуется спросом у мужчин.

В популярной литературе дело обстоит точно так же. Обыкновенный «попаданец» и герой любовного романа — это своенравный и красивый мужчина, меняющий ход истории, имеющий массу поклонниц и, конечно, отменный запас удачи. Он дерзок, «в меру» агрессивен, может быть прямолинейным или загадочным, главное, он имеет власть. И раз уж мы коснулись жанра любовных романов, то агрессия присутствует и в представлениях о сексуальной жизни. Мужская сторона воспринимается, как агрессивная, навязывающая, подчиняющая, женская — как пассивная и принимающая. Культура BDSM, отражённая в знаменитом (sic!) «Пятьдесят оттенков серого», это очередной выбор светского человека в пользу могущества. Выбор женщины в пользу мужчины. Большая часть любовных романов посвящена «маленьким девочкам» в союзе с сильным представителем мужского пола. А вот эмоциональный, слабый парень считается женоподобным и нередко в соответствующих произведениях занимает пассивную роль. Такое характерно и для реальной молодёжи. Ни один слабый мальчик не обретает популярность у сверстниц, он остаётся объектом постоянных напоминаний о том, «как важно быть мужчиной» (до чего сексистски звучит!) Рано или поздно «слабые» мальчики-меланхолики и «сильные» девочки-холерики проходят через моменты гендерной дисфории, искренне думая, что слабость или сила присущи какому-то полу. Преодолеть это трудно без Божьей помощи и принятия себя. К сожалению, мне известно, каково ощущать собственную неполноценность, когда кругом столько идеалов «настоящего мужчины».

Во времена зарождения христианства общество уже любило героизм и воспевало «разумную» агрессию, причём делало это активнее, чем сегодня. Почти все известные герои Ветхого Завета — это воины. Иисус Навин — воин. Моисей — воин. Давид — воин. Сам Яхве представлен в виде воина, Саваофа, сражающегося против врагов Израиля. В Древней Греции и Риме всё аналогично. Ясон — воин. Гектор и Ахилл — воины. Эней — воин. Боги язычников капризны и воинственны, их сентиментальность если в чём и проявляется, так в похоти и разврате. Одна только Афродита, и одни только Музы предпочитают поэзию битвам, да и те, замечу — агрессивно эгоцентричны. Все философы отмечают великий дух мужественности и недооценивают мягкость женственности. Если какой-нибудь Гай Музоний Руф и пытается уравнять женщин с мужчинами, он предлагает им типично мужское поведение. Наконец, какая самая популярная идеология в Древнем Риме? Стоицизм. Эмоциональное бесстрастие.

Но Христос отвергает порочный идеал мужественности. Он плачет (Ин. 11:35), тоскует (Мф. 26:37), грустит (Мф. 27:46), радуется (Ин. 11:15), сокрушается (Мф. 26:38), любит (Ин. 11:5). Он отказывается возглавлять восстание или заявлять о Себе, как о воине (Ин. 6:15). Его проповеди заканчиваются, когда наступает время Страстей, где Он покоряется судьбе, не желая её и даже боясь (Мф 26:39). В Нём нет строго холерического темперамента, нет постоянной агрессивной линии поведения. Он не оскорбляет Пилата и не возносит проклятий с Креста. Он отвечает фарисеям насмешками, однако, фарисеев это раздражает больше, чем Его. Господь никого не желает побить камнями за несогласие с Его мнением и не натравливает учеников на возмездие, а вот о Его гибели мечтают многие. Единственный раз, когда Сын Божий не удерживается от проявления чего-то с виду напоминающего гнев, это сцена изгнания торговцев с Храмовой горы (Мф. 21:12-13). Незамеченный «сильными мира» Иисус привлекает внимание таким совершенно бессмысленным образом. Он как бы говорит: «Услышьте же Меня!» — но Его никто не слышит. Все менялы со временем возвращаются, а Ему приходится покинуть Храм. Это типичное проявление сентиментальности — делать что-то эмоциональное и, с практической точки зрения, бессмысленное.

Итак, мы видим, что сентиментальность противостоит мирскому обожествлению агрессии. Женственная любовь воистину ангельская (не только канонически, но и символически верно рисовать Ангелов женственными юношами). Сентиментальный мужчина что тогда, что сегодня — юродивый. Его ненавидят, над ним издеваются, его упорство вызывает удивление, поскольку упорный меланхолик — что-то из ряда фантастики. Из-за брутального идеала многие современные мужчины испытывают страх и зависть, устремляются в деструктивные сексуальные ориентации, пытаются играть роли, а не жить в согласии со своей природой. Они боятся принять сентиментальность, как нормальное качество здорового мужчины, и поэтому переносят его на женское или детское естество. Я считаю, что не только женщины и дети, но и мужчины должны быть склонны к сентиментальности. Ибо кто не сентиментален, тому не спастись (Мф. 18:3), кто не сентиментален, тот не поймёт величие мгновений.

В Писании Бог занимает сторону слабых людей. Так было испокон веков: самый маленький народ, самый дикий край, самая трудная жизнь, самые глупые люди — и, вдруг, избраны. Отныне мягкость и детскость никак не связаны с полом, гендером, ориентацией. Отныне плачущий ребёнок или покорная женщина — это Бог. Он женственен, раним и человечен. По Воскресении Его не интересуют давние разногласия; как победитель, Бог приходит к друзьям и Маме за общением, едой и прогулками. Христос — Вечное Дитя в Триединой Семье и вечный укор падшему миру за его агрессивность, мужеподобность и бесчувствие.

______________________________________________________

[1] Давлетчина С. Б.  Словарь по конфликтологии. —  Улан-Удэ: Издательство ВСГТУ, 2005. — С. 38.

[2] URL: https://ruskline.ru/news_rl/2020/07/06/sentimentalnost__eto_ne_lyubov_a_zaglushennaya_isterika