О чем мы будем думать в раю?

Комментарий преподобного Исаака Сирина 

Мы начинаем публиковать переводы Третьей и Четвертой сотниц «Глав о знании» преподобного Исаака Сирина. Это последние тексты из так называемого «Второго собрания» преподобного Исаака, которые остались непереведенными на русский язык (бóльшую часть «Второго собрания» перевел на русский язык митрополит Волоколамский Иларион).

Первые десять глав Третьей сотницы преподобного Исаака посвящены вопросам о том, какими будут восприятие, мысли и память у людей в будущем веке – в том состоянии, которое наступит после Второго пришествия Иисуса Христа.

Главы 1-8 и 10 даются в переводе Максима Калинина, глава 9 дается в переводе митрополита Волоколамского Илариона. Перевод выполнен с сирийского оригинала по рукописи Bodleian Syr. e. 7 (листы 59r–60r).

Тексты преподобного Исаака Сирина известны своей сложностью, поэтому для большей части глав М. Калининым был подготовлен краткий комментарий. 

 Глава 1. Было, когда у Бога не было имени, и будет, когда у Него не будет [имени].

Глава 2. Не оттого, что мы грешим, мы стали смертными, но оттого, что мы стали смертными, мы были принуждены ко греху. Посередине [между жизнью и смертью] поставлена сила свободы. [Бог] соделал ее [т.е. свободу] для того, чтобы она употреблялась или к жизни, или к смерти[1].

Глава 3. Одни словесные существа не имеют именований, а другие имеют множество именований. Не имеющие именований [сотворены] первыми. Различие же именований [имеет место] в тех, кто были созданы телесными по своей природе, [т. е. в людях].

Комментарий: Исаак Сирин говорит о том, что природа ангелов не нуждается в именах. Необходимость в именах возникает там, где имеют место предметы и формы. Если мы говорим об именах Бога или ангелов, то это связано с потребностью нашего мышления, получающего информацию посредством чувств и поэтому ориентирующегося на предметы и формы. Когда человек обретает духовное знание, не имеющее своим источником чувственный опыт, он перестает нуждаться в помощи слов и в частности имен. Именно такое знание имеют ангелы, и его в будущем веке получат все люди (в нынешнем веке оно доступно лишь временно людям, имеющим духовный опыт). Эта мысль продолжается в главе 6.

Глава 4. Как бессловесный свет предназначен для различения тел, так и в живом свете мы зрим духовные различия.

Глава 5. Если светоносные стихии были созданы для телесных [существ, т. е. людей], чтобы они могли пользоваться телами и получать различный [опыт] от чувств[2], и если когда-то то, что [воспринимается] чувствами, уже не будет поддаваться различию, то ясно,  что и появившееся ради этого [то есть светила, созданные для удобства чувств] станет избыточным для употребления.

Комментарий: по мысли Исаака Сирина, в будущем веке душа и тело будут соучастниками божественного света и обретут простоту, когда душа поднимется на уровень ума, а тело поднимется на уровень души. В этом состоянии уже не будет сложности восприятия, присущей телесным чувствам, а божественный свет, в котором человеческая природа достигнет этой простоты, будет для людей вместо света солнца. К этой мысли подводит и глава 4.

Глава 6. Подобно тому как имена и именования, [применяемые] по отношению к Богу, появились у Него, [взяв] начало из творения, так и всякое имя (šem) и именование (kunnāy) в отношении духовных природ получило начало из домостроительства, [совершаемого] в нашем мире. Ведь в [ангельских] мирах нет среди умопостигаемых природ[3] ни имени, ни именования, ни чтения применительно к какому бы то ни было [ангельскому] существу, но все они в своем мире пребывают без имени и именования. И все те беспредельные количества их миров, неисчислимые [ангельские] естества, понимают друг друга помимо этих различий – посредством высокого ведения без имени и букв. В сей тайне будут участвовать вместе с ними все люди в воскресении.

Комментарий: в продолжение главы 3 Исаак Сирин говорит о том, что имена Бога и ангелов, используемые людьми, возникли по аналогии с материальным миром (или, точнее, с миром предметов) и не имеют отношения ни к природе Бога, ни к природе ангелов. Ангелы не имеют потребности в именах, обладая знанием более высокого уровня. Это состояние после воскресения будет достигнуто и людьми. О том, что станет с чувственным восприятием после воскресения, говорится в главах 5 и 10.

Глава 7. Добродетель есть причина для жизни и для смерти: жизни для усердных, смерти же для нерадивых. Ты способен к употреблению обеих [этих] сторон через проявление различных [особенностей] добродетели[4].

Комментарий: речь идет о внешнем и внутреннем аспектах добродетели, о чем говорит следующая, восьмая, глава.

Глава 8. Равенство в добродетели есть ее исполнение на чувственном уровне[5], [бывающее] и у добрых, и у злых. А противоположность [результата], бывающая у них, [заключается] в умопостигаемой стороне добродетели[6], и тоже самое [имеет место] и в ее противоположности.

Комментарий: Исаак Сирин говорит о двух аспектах добродетели: внешнем и внутреннем. Внешне добродетель проявляется одинаково у разных людей. Например, люди придерживаются одинаковых ограничений в пост или одинаково занимаются благотворительностью. При этом внутреннее состояние этих людей может быть разным. Для кого-то пост становится средством духовного очищения, а у кого-то он вызывает раздражительность. Для кого-то благотворительность становится проявлением любви, а для кого-то проявлением тщеславия. Это справедливо и в отношении искушений: для кого-то они становятся путем к смирению и духовному преуспеянию, а для кого-то поводом к падению.

Глава 9. Если все, что составляет объект второго естественного созерцания, со всеми его формами прекратится в будущем веке и исчезнет вместе с обликом мира сего и всеми его делами (ср. 1 Кор. 7:31), то ясно, что прекратится и само это созерцание его [т. е. мира сего] вместе с ви́дением.

Комментарий: «второе естественное созерцание» – это понятие, восходящее к Евагрию Понтийскому и означающее созерцание творения очищенным умом. Это созерцание сопровождается восторгом человека перед божественной премудростью, проявляющейся в творении. Второе естественное созерцание (называемое также «созерцанием телесных») служит подготовительным этапом к созерцанию ангельских сил («первое естественное созерцание», или «созерцание телесных»), суда и промысла Божьих и, наконец, созерцанию божественного света. По мысли Исаака Сирина, в будущем веке люди больше не будут нуждаться во втором естественном созерцании как в подготовительном этапе на пути к познанию Творца, ибо они станут причастны божественному свету.

Глава 10. Если же [в новом веке] не будет (layt) ничего, вызывающего созерцание телесных, и ум не будет нуждаться ни в чувствах, ни в том, на что обращены чувства[7], и если полное стирание[8] сих [чувств и чувственных вещей] предшествует тому началу [нового состояния], что случится во мгновение ока, — то ясно, что и у памяти о тех [вещах], на которые обращены чувства[9], наступит полное стирание из естества, и [ум] будет занят[10] всеми теми [вещами], которые тогда [в новом веке] возникнут[11].

Комментарий: глава 10 продолжает мысль предыдущей главы о прекращении второго естественного созерцания в новом веке. Исаак Сирин говорит о «стирании» (‘ṭāyā) памяти о чувственных вещах. Это не означает, что человек не будет помнить себя: представители восточносирийской мистической традиции неоднократно утверждали, что после воскресения человек будет осознавать свои поступки, за которые будет нести ответственность. Однако само творение в новом веке будет пребывать в преображенном состоянии, в котором ему уже не будут присущи изменчивость и несовершенство. Божественное присутствие в творении будет явным для человека, поэтому природа перестанет быть «посредником» в богопознании. Ум человека будет всецело охвачен той реальностью, которая откроется ему в новом веке. «Ибо вот, Я творю новое небо и новую землю, и прежние уже не будут воспоминаемы и не придут на сердце» (Ис. 65:17).

[1] Букв.: «Сила же свободы, которая положена посреди: Он соделал ее [т.е. свободу] такой, чтобы она стала во употребление или к жизни, или к смерти».

[2] Букв.: «для пользования телами и для различений, свойственных чувствам».

[3] Букв. «мирах умопостигаемых природ нет среди них»

[4] Букв. «проявление ее различий».

[5] Букв. «ее чувственное употребление».

[6] Букв. «в ее умопостигаемости».

[7] Букв. «ни в том, на чем почивают / останавливаются чувства».

[8] В оригинале частица dēn, поэтому буквально следует перевести «полное же стирание».

[9] Букв. «на которых почивают / останавливаются чувства».

[10] Букв. «будет пульсировать» (rāfeṯ).

[11] Букв. «получат состояние / устроение (quyyāmā)».