Идеальная женщина глазами Григория Богослова

К международному женскому дню предлагаем вашему вниманию отрывок из фундаментального исследования митрополита Волоколамского Илариона «Жизнь и учение святителя Григория Богослова». В пятой главе своей книги митрополит Иларион описывает литературные портреты, созданные святым Григорием, выдающимся мастером слова. Такого портрета удостоилась и родная сестра святителя. Более того: мы узнаем, что свою сестру Григорий воспринимал ни много ни мало как идеальную женщину.

Горгония была старшей сестрой Григория. О ее образовании и молодости ничего не известно. Она была женой некоего Алипия, имела детей и внуков[1]. Горгония приняла Крещение незадолго до смерти, убедив креститься и своего мужа[2]. Последний ненамного пережил ее[3]. 

Похвальное Слово Горгонии стоит в одном ряду с сочинениями 4 века, посвященными добродетельным женщинам, такими как «Жизнь Макрины» Григория Нисского и «Жизнь Олимпиады» Иоанна Златоуста. Григорий Богослов изображает свою сестру как идеальную женщину, «образец всякого добра»[4]. Прежде всего, она является образцом целомудрия в браке:

Она отличалась целомудрием и настолько превзошла всех женщин своего времени, — не говоря уже о тех, которые прославились целомудрием в древности, — что, если существуют два образа жизни — брак и безбрачие, из которых одно выше и богоподобнее, но труднее и опаснее, другое же ниже, но безопаснее, то она, избежав неудобств того и другого, свела воедино то, что в обоих есть лучшего, т.е. высоту (девства) и безопасность (супружества). Она стала целомудренной без гордости, смешав с браком благо безбрачия и показав, что ни одно, ни другое не соединяют нас всецело и не разделяют ни с Богом, ни с миром[5]. 

Одной из добродетелей Горгонии была скромность: она не смеялась, а лишь улыбалась, она умела подчинять язык разуму, она не пользовалась косметикой (знакомый мотив!)[6]. Другие добродетели Горгонии — благоразумие (fronēsis) и благочестие (eusebia): она обладала проницательным умом, давала советы родственникам и соседям, умела хорошо говорить, но предпочитала молчать, любила храм Божий, уважала священников и своего «наставника в благочестии», принимала у себя в доме клириков, была терпеливой в страданиях, милосердной к бедным, великодушной[7]. Несмотря на замужество, она вела аскетический образ жизни: пренебрегала телом, одеждой и пищей, проводила ночи в псалмопении, проливала слезы в молитве[8].

Однажды Горгония упала с колесницы, которая двигалась с большой скоростью: в результате падения у нее было множество переломов и ран. Врачи не могли ничего сделать для ее исцеления[9], молитвы близких и всех прихожан, казалось, были бессильны. Тогда Горгония обращается за исцелением к Самому Христу: 

Отвергнув все прочее, она прибегает к Врачу всех: дожидается глубокой ночи и... припадает к жертвеннику с верой, громким голосом зовя Того, Кого чествуют на нем, называя Его всеми именами и вспоминая о всех когда-либо происшедших чудесах Его... Наконец, решается она на некую благочестивую и прекрасную дерзость (anaischyntian), подражает женщине, которая прикосновением к краю одежды Христа иссушила кровотечение (Ср. Мф. 9:20–22). Что же она делает? Приклонив голову к жертвеннику с таким же воплем и столь же обильными слезами, как та, что некогда омыла ноги Христа (Ср. Лк. 7:37–38; Мф. 26:7), обещает не отойти, пока не получит исцеления. Потом, поскольку рука собрала нечто из вместообразных честного Тела и Крови[10], она смешала это со своими слезами и, помазав тело этим самодельным лекарством[11], — о чудо! — тотчас отходит, почувствовав исцеление и легкость в теле, душе и разуме, получив то, на что надеялась, в награду за надежду и крепостью души приобретя крепость тела[12].

Горгония является примером того, как женщина, живущая в миру, состоящая в супружестве, более того — некрещеная, может быть истинной христианкой и «философом»[13]. Вся жизнь Горгонии была подготовкой к Крещению: 

Итак, для нее готово было благо очищения и совершенства, которое все мы получили от Бога как общий дар и основание второй жизни. Лучше сказать, вся жизнь ее была очищением и совершенствованием; и хотя дар возрождения получила она от Духа, безопасность этого дара была обеспечена прежней жизнью. И дерзну сказать, что для нее почти одной само таинство было печатью, а не дарованием[14].

Мысль о том, что вся жизнь человека должна вести его к Крещению, нам уже знакома: мы встречали ее, когда рассматривали Похвальное Слово Григория своему отцу. Впрочем, там речь шла о человеке, который жил вне Церкви, но получил христианскую веру и Крещение как награду за свою личную высокую нравственность. Здесь же речь идет о женщине, которая была членом Церкви, но, по обычаю того времени, откладывала Крещение. Согласно Григорию, она достигла вершин духовного совершенства, еще будучи оглашенной: Крещение было лишь завершением того пути к обожению, по которому она шла всю жизнь.

Григорий пережил свою сестру и брата примерно на двадцать лет, родителей — лет на пятнадцать. В одном из поздних стихотворений Григорий напишет: 

Первым стал Кесарий, общая скорбь, потом Горгония, Затем любезный родитель, немного позже и мать. О, скорбная рука и горькие буквы Григория! Напишу ведь и свою смерть — последнюю из всех[15].

Между Григорием-старшим, Нонной, Кесарием, Горгонией и Григорием-младшим было много общего: их объединяла преданность христианской вере, любовь к молитве, высокая нравственность, стремление к духовному совершенству. Все они были впоследствии причислены Восточной Церковью к лику святых — вероятнее всего, именно из-за того, что Григорий Богослов увековечил их в своих Похвальных Словах. В эпитафии «На общую гробницу своей семьи» Григорий так напишет о себе и своих родственниках: 

Двух знаменитых Григориев, родителя и сына, Покрываю я, один камень: два равных светила, Двух иереев. Другой же камень заключил благородную Нонну с великим сыном ее Кесарием. Так разделили они и гробы, и сыновей. Но один путь Был у всех — ввысь; одна любовь — к жизни небесной![16]

[1] Сл. 8, 8, 26–27; SC 405, 260 — 1.179.

[2] Сл. 8, 20, 7–14; 290 — 1.187.

[3] См. PG 38, 22 — 2.327.

[4] Сл. 8, 8, 31; 262 — 1.179.

[5] Сл. 8, 8, 1–12; 258–260 — 1.179.

[6] Сл. 8, 10, 1–25; 264–266 — 1.180–181.

[7] Сл. 8, 11, 1–13, 1; 266–272 — 1.181–182.

[8] Сл. 8, 13, 23–14, 22; 274–278 — 1.183.

[9] Григорий сначала утверждает, что Горгония «не захотела иметь другого врача, кроме Того, Кто подверг ее (несчастью).., потому что стыдилась взора и прикосновения мужчин» (Сл. 8, 15, 20–22; 280 — 1.184). Однако чуть ниже он говорит, что ей не помогало «искусство врачей, которые, вместе и по отдельности, исследовали ее болезнь» (Сл. 8,17,7–9; 284 — 1.185). Первое утверждение следует считать «общим местом», типичным для житийной литературы; второе, очевидно, соответствует происходившему на самом деле. Пример того, как действительность приобретает иконные черты, когда становится предметом жития или Похвального Слова.

[10] Термин «вместообразные» (antitypa) употреблялся в раннехристианской Церкви для обозначения Святых Даров. Запасные Дары для причащения больных находились на жертвеннике.

[11] Необычный способ употребления Святых Даров не для причащения, а для помазания, возможно, связан с тем, что во время описываемого события Горгония была еще оглашенной и потому не могла причащаться. Поскольку этот эпизод предшествует рассказу о Крещении Горгонии, такое предположение вполне оправдано.

[12] Сл. 8, 18, 3–22; 284–286 — 1.185–186.

[13] Ср. упоминание «философии» и «философов» в Сл. 8, 6, 7; 256 — 1.178; Сл. 8, 13, 12–13; 272 — 1.182; Сл. 8, 16, 10–12; 282 — 1.185.

[14] Сл. 20, 1–7; 290 — 1.186–187.

[15] PG 37, 1445–1446 — 2.335.

[16] Сл. 4, 1, 11–15; SC 309, 86–88 — 1.65.