Библейская литература мудрости и ее общие черты
Во-первых, книги мудрых объединяет породившая их культурная и интеллектуальная среда. И у Израиля, и у окружающих его народов у истоков литературы мудрости находилась народная мудрость, отражавшая проблемы семейной жизни, трудовой деятельности, отношений человека с близкими и чужими людьми, проблемы социальной справедливости. Эта мудрость, основанная на длительных житейских наблюдениях, находила выражение в метких и остроумных поговорках, пословицах, афористичных высказываниях. Народная мудрость отличается образностью, заимствованной зачастую из окружавшей человека природы, пронизана природной и аграрной тематикой. Книги мудрости, бесспорно, отражают эти народные истоки. Однако их непосредственное происхождение в большей степени связано с городской, школьной1Вопрос о существовании в Древнем Израиле школ рассматривается в статье: Davies G. I. Were There Schools in Ancient Israel? // Wisdom in Ancient Israel. Essays in Honour of J. A. Emerton. P. 199–211.,храмовой2Lemaire Andre. The Sage in School and Temple // The Sage in Israel and the Ancient Near East / Ed. by J. G. Gammie; L. G. Perdue. Eisenbrauns, Winona Lake, 1990. Р. 165–184., а зачастую и придворной средой3О мудрости и мудрецах в придворной ближневосточной среде см. статьи: Williams Ronald J. The Functions Sage in the Egyptian Royal Court // The Sage in Israel and the Ancient Near East. Р. 95–98. Sweet Ronald F. G. The Sage in Mesopotamian Palaces and Royal Courts // The Sage in Israel and the Ancient Near East. P. 99–108. Mack-Fisher Loren F. The Scribe (Sage) in the Royal Court in Ugarit // The Sage in Israel and the Ancient Near East. P. 109–116. Brueggemann Walter A. The Social Significance of Solomon as a Patron of Wisdom // The Sage in Israel and the Ancient Near East. P. 117–132. Whybray R. N. The Sage in the Israelite Royal Court // The Sage in Israel and the Ancient Near East. P. 133–140..
В городских условиях жизненная мудрость накапливалась и передавалась в среде писцов, учителей, царских советников. Она использовалась в деле воспитания и образования. В городских и придворных условиях происходило собирание книг мудрых, знакомство с литературой мудрости других народов4См.: Heaton E. W. The School Tradition of the Old Testament. The Bampton Lectures for 1994. Oxford University Press, 1994. Обзор истории еврейской мудрости в эпоху Ветхого Завета см.: Скотт Р. Б. Й. Традиция и литература мудрости // Библейские исследования. Сборник статей. Выпуск 1. М., 1997. С. 627–646..
Само название литературы мудрости подразумевает, что ее авторами являются мудрецы. То, что писания мудрецов легли в основу третьего отдела еврейской Библии, говорит об особой роли, которую играли мудрецы в религиозной и общественной жизни древнего еврейского народа5О роли мудрецов в жизни древнего еврейского народа и их образах в законоположительных, исторических и пророческих книгах Библии см. статьи: Fontain Carole R. The Sage in Family and Tribe // The Sage in Israel and the Ancient Near East. P. 155–164. Camp Claudia V. The Sage in Ancient Israel and the Biblical Wis-dom Literature // The Sage in Israel and the Ancient Near East. P. 185–204. Frymer-Kensky Tikva. The Sage in the Pentateuch: Soundings // The Sage in Israel and the Ancient Near East. P. 275–288. McCarter P. Kyle Jr. The Sage in the Deuteronomic History // The Sage in Israel and the Ancient Near East. P. 289–294. Van Leeawen, Raymond C. The Sage in the Prophetic Literature // The Sage in Israel and the Ancient Near East. P. 295–306. Blenkinsopp Joseph. The Sage, the Scribe, and Scribalism in the Chronicler’s Work // The Sage in Israel and the Ancient Near East. P. 307–318.. О мудрецах, как своеобразной «третьей силе» (по выражению известного исследователя Роберта Б. Й. Скотта6Скотт Р. Б. Й. Традиция и литература мудрости. С. 615.) в жизни ветхозаветного народа, говорит и отрывок из книги пророка Иеремии, где в уста врагов пророка вкладываются такие слова: «Приидите, составим замысел против Иеремии; ибо не исчез же закон у священника, и совет у мудрого, и слово у пророка» (Иер. 18:18). Этим трем общественным силам соответствуют в еврейской Библии три раздела: Закон (во многом связанный с деятельностью священников), Пророки (повествующий о пророках и передающий их слова) и Писания (плод деятельности мудрецов). Нельзя исключать, что окончательная редактура первых двух разделов Библии является также результатом труда мудрецов. Однако стоит отметить, что литература мудрых существенно отличается от книг Закона и Пророков.
Во-вторых, книги мудрых объединяет их антропоцентризм, особое восприятие человека, то, что затрагиваемые в них темы имеют общечеловеческий характер. Литература мудрости касается проблем жизни человека в изменчивом мире, поведения человека при различных обстоятельствах, рассматривает вопросы о страдании человека и справедливости, или воздаянии, рисует образ идеального человека, обладающего правильными качествами и совершающего правильные поступки. В центре внимания мудрецов находился человек. При этом их зачастую интересовал просто человек, человек сам по себе, человек вне национальных, культурных, религиозных и социальных границ. Поэтому так похожи произведения литературы мудрых различных народов, поэтому памятники этой литературы были открыты для самого широкого взаимодействия и взаимовлияния. Ярким примером такого взаимодействия может служить Книга Притчей Соломоновых, представляющая собой сборник литературных произведений нескольких народов.
Открытость литературы мудрых, всеобщность провозглашаемых ею ценностей и норм, ее практическая значимость для жизни человека, ее прикладной характер свидетельствуют о ее экзотеричности, т. е. обращенности к самой широкой аудитории7Вейнберг И. П. Человек в культуре Древнего Ближнего Востока. С. 172.. И хотя С. С. Аверинцев подчеркивал, что древние литературы Ближнего Востока создавались грамотными людьми, писцами и книжниками для таких же грамотных людей, писцов и книжников8Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы / С. С. Аверинцев. М., 1977. С. 190., произведения литературы мудрых вполне могли быть известны самой широкой аудитории.
Библейские книги мудрых, как и другие книги этого направления, также отличаются открытостью. В них зачастую игнорируются стержневые темы Закона и Пророков. В них практически ничего не говорится о религиозном ритуале, храме с его жертвами, об особом избранничестве народа Божия9См. главу .Wisdom and Cult (Excursus). в книге: von Rad Gerhard. Wisdom in Israel. Abingdon, 1981. Р. 186–189.. Если пророки иногда и обличали религиозный формализм своих современников, проповедовали универсализм, то тема особых отношений Бога и Израиля никогда ими не оставлялась, а являлась стержнем их проповеди. И всей этой священной истории с ее откровением Бога, избранничеством народа, заключением Завета, со всеми религиозными предписаниями практически нет в книгах, написанных мудрецами. Авторитетом для библейских мудрецов был в первую очередь, по словам Роберта Б. Й. Скотта, «дисциплинированный ум и моральный опыт достойного человека»10Скотт Р. Б. Й. Традиция и литература мудрости // Библейские исследования. С. 616.. Но именно этот ум и опыт приводили их к той же точке, на которой основывали свои слова священники и пророки – к вере в Яхве.
В-третьих, книги мудрых объединяют сама тема мудрости и их цель – оказать практическую помощь для того, чтобы обрести мудрость в жизни. Но что это за мудрость, о которой говорят эти книги? Понятие мудрости в Библии имеет несколько смысловых уровней. В своем первичном значении это понятие далеко от отвлеченного теоретизирования. Оно тесно связано с действием, практикой, практическими навыками, умениями, с поведением человека. В этом смысле древнееврейская «хохма» вполне соответствует древнегреческой «софии» (sofia). Как и «хохма», «софия» (sofia) (в изначальном словоупотреблении) – это практический навык, умение, ловкость (хитрость), творческая деятельность11Адо П. Что такое античная философия? М., 1999. С. 32–36.. Эрих Ценгер очень точно определяет межкультурный феномен мудрости как практическое знание жизни или повседневное знание, добытое с помощью практики или направленное на достижение практических целей12Ценгер Э. Книги Премудрости // Введение в Ветхий Завет / Под редакцией Э. Ценгера. М., 2008. С. 431..
Но библейская мудрость – это не просто ловкость и искусность в каком-нибудь конкретном деле, которые приобретаются самим человеком (обладающим определенными способностями), она имеет отношение ко всей человеческой жизни. Мудрость – это искусство правильной жизни и деятельности человека. И даже более того, в Библии мудрость выходит за человеческие границы. Она – не только человеческое качество. Она тесно связана с Богом, является качеством Самого Божества, она приходит к человеку от Бога как дар, является способом откровения Бога. Библейские авторы в осознании мудрости идут еще дальше: мудрость становится Мудростью, обретает личные черты, персонифицируется13О персонификации мудрости см. статью: Murphy Roland E. The personification of Wisdom // Wisdom in Ancient Israel. Essays in Honour of J. A. Emerton. P. 222–233. О мудрости как женском образе см.: Hadley Judith M. Wisdom and the Goddess // Wisdom in Ancient Israel. Essays in Honour of J. A. Emerton. P. 234–243.. Мудрость из практического искусства жизни превращается в (Пре)мудрость Божию, причастную созиданию этого мира и являющуюся человеку в Откровении. Поэтому и цель этих книг, в конечном счете, перерастает из научения правилам жизни, практической мудрости, в приобщение к Божественной Мудрости, праведности, в научение пути, приводящего к особой близости к Богу.
Стержнем литературы мудрости является убеждение в том, что в мире существует некий всеобщий порядок, которому должен следовать и человек14См. главу .The significance of orders for correct social behaviour. в книге: von Rad Gerhard. Wisdom in Israel. Р. 74–96.. В Библии для обозначения этого порядка используются термины «правильность-праведность» и «мудрость». Бог-Творец Мудр и Праведен. Он мудро создал мир, создал мир посредством своей Мудрости. Человек должен приобщаться Божественной Мудрости и в подражание Богу становиться мудрым и правильным, праведным. В Месопотамии для обозначения этого всеобщего мирового порядка использовали шумерский термин МЕ, а в Египте – имя одной из богинь – Маат.
В-четвертых, книги мудрых объединяют особенности их языка и стиля. В этих книгах преобладают поэтические тексты с использованием акростиха, различных видов параллелизма. Герхард фон Рад в своей книге «Мудрость в Израиле»15von Rad Gerhard. Wisdom in Israel. Р. 24–49. О литературных формах литературы мудрости см. также статью: Cathcart Kevin J. The Trees, the Beasts and the Birds: Fables, Parables and Allegories in the Old Testament // Wisdom in Ancient Israel. Essays in Honour of J. A. Emerton. P. 212–221. усматривал в произведениях литературы мудрости такие литературные формы, как притча, числовое изречение, автобиография, дидактическая поэма, диалог, басня и аллегория16В Книге Екклезиаста Г. фон Рад усматривал аллегорию в описании старости (Еккл. 12:1–6)., дидактическое повествование, молитва.
Э. Ценгер выделяет четыре литературных формы, которые используются в интересующих нас книгах: изречение, поучи тельная речь, поучительное стихотворение и поучительный рассказ17Приводимые сведения о четырех литературных формах мудрости заимствуются из книги: Ценгер Э. Книги Премудрости // Введение в Ветхий Завет / Под ред. Э. Ценгера. С. 435–437..
Изречения подразделяют на пословицы («воды краденные сладки, и утаенный хлеб приятен» (Притч. 9:17)), сентенции («глупый не любит знания, а только бы высказать свой ум» (Притч. 18:2), высказывания-загадки («у кого вой? у кого стон? у кого ссоры? у кого горе? у кого раны без причины? у кого багровые глаза?» (Притч. 23:29)), числовые высказывания («три вещи непостижимы для меня и четырех я не понимаю: пути орла на небе, пути змея на скале, пути корабля среди моря и пути мужчины к девице» (Притч. 30:18-19)), призыв («не будь между упивающимися вином, между пресыщающимися мясом: потому что пьяница и пресыщающийся обеднеют и сонливость оденет в рубище» (Притч. 23:20–21)).
Из пословицы человек сам должен сделать практический вывод. Сентенция говорит непосредственно о подразумеваемой реальности. Загадка выражается с помощью вопросительного предложения и побуждает к размышлению, чтобы мотивировать правильный поступок. В числовом высказывании используется ступенчатый параллелизм, а основной акцент приходится на феномене или ситуации, упоминаемой в конце. В призыве прямо указывается на необходимость совершения определенного действия, иногда сообщается и о результате этого действия.
Поучительная речь обычно адресована к определенному слушателю, включает обращение, изложение учения и вывод с указанием на результаты правильного и неверного поведения (Притч. 1:8–19). Поучительное стихотворение не имеет непосредственного адресата, а содержит рассуждения мудреца о смысле жизни, счастье, мире, истории народа, Законе. Такого рода стихотворения характерны для Книги Екклезиаста. В поучительном рассказе истинность учения иллюстрируется примером из жизни определенного лица (Иова, Руфи, Товита).
Библейская литература мудрости отличается и характерной лексикой. В ней часто употребляются такие слова, как «мудрость», «мудрец», «понимание», «умение, познание», «совет, решение», «глупый», «правильность, праведность», «наставление» и другие. О характере содержания книг мудрости говорит не только присутствие в их тексте особых слов, но также и от- сутствие определенных слов. Например, в Книге Притчей Соломоновых совсем не упоминаются храм, жертвы, праздники, даже Суббота, а слово «закон», используется без сопутствующего имени Бога или Моисея18О понятийном аппарате Книги Притчей Соломоновых см.: Вейнберг Й. Введение в Танах. Писания. Иерусалим – М., 2005. С. 62–75.. Как отмечает Й. Вейнберг, эта книга отличается сдержанным интересом к сфере божественного и особой устремленностью к сфере человеческого19Вейнберг Й. Введение в Танах. Писания. С. 75.. Лексика, употребляемая в книгах мудрых, подтверждает обозначенные выше особенности, говорит о среде20Ассман Я. Египет: теология и благочестие ранней цивилизации. М.: Присцельс, 1999. С. 254., в которой возникли эти книги, свидетельствует об их антропоцентризме и цели – житейской мудрости и праведности.
Я. Ассман говорит о литературе мудрости как «художественной» литературе. Эта литература, отмечает данный исследователь, «в силу отсутствия у нее функциональной привязанности к специфическому контексту использования и также открытости, вплоть до всеохватности, ее тематического кругозора, способна развиваться в гораздо более широких пределах, нежели собственно религиозные словесные традиции». Именно поэтому в книгах мудрых встречается некоторая радикальность, постановка неожиданных и не совсем «удобных» для традиционных представлений вопросов – о справедливости, смысле человеческих страданий.
Исследователи традиционно выделяют два направления мысли в произведениях литературы мудрости древних ближневосточных народов21См., например: Аверинцев С. Литература .Премудрости.: нормативная дидактика и протест против нее // История всемирной литературы: В 8 томах. Т. 1. М., 1983. С. 290–299..
Первое направление отражает нормативную дидактику, т. е. общепринятые нормы, оценки, например представление о том, что злой человек получит воздаяние, а добрый – сохранит благополучие. Второе направление характеризуется протестом против нормативной дидактики, сомнением относительно традиционных взглядов на жизнь и поведение человека, на проблему страдания. Протестные настроения, несогласие с существующим порядком вещей, давали импульс критическим размышлениям. Критическое настроение усиливалось осознанием ограниченности человеческой мудрости22Об ограниченности человеческой мудрости см.: von Rad Gerhard. Wisdom in Israel. Р. 97–110. О непознаваемости Божества в древней литературе мудрости см. диссертацию: Davis Ryan Conrad. Divine Inscrutablity in Wisdom Literature in Ancient Israel and Mesopotamia. Thesis Submitted to the Faculty of the Graduate School of Vanderbilt University in partial fulfillment of the requirements for the degree of Master of Arts in Religion. Nashville, Tennessee, 2010.. Но это же признание пределов человеческого знания в некоторых произведениях служило рецептом для принятия традиционных представлений.
Библейские книги второго направления – Книга Иова и Книга Екклезиаста – создают определенное интеллектуальное напряжение. Протест этих книг не является радикальным. В конце концов, в них слышится призыв сохранять верность Богу и традиционным ценностям. Но ответы, которые дают эти книги на сложные вопросы жизни, могут показаться в узких рамках ветхозаветного откровения недостаточно убедительными. Напряжение, которое порождают данные книги, снимается новозаветным откровением, отчего последнее выглядит чаемым, очень ожидаемым. Так что особенностью этой категории книг мудрых является то, что они подготавливали человеческое сознание к евангельской вести о Царстве Небесном.
Как уже отмечалось, библейские книги мудрости являются частью обширной древней литературы мудрости, сохранившейся от народов, некогда населявших Ближний Восток – Египет, Месопотамию и Восточное Средиземноморье. Сравнение памятников этой литературы разных народов свидетельствует об общности тем и проблем, а также о несомненном культурном обмене, происходившем между древними ближневосточными народами.