Зачем было написано «Евангелие Иуды?»

С кем, как ни со специалистом по гностицизму, который ради любимого занятия изучил коптский, сирийский и древнегреческий языки в Сорбоне, добился в конкурсе из тридцати человек на место позиции ассистента профессора Франца Малле, а ныне готовит критическое издание Мефодия Олимпийского в Sources Chrétiennes — Алексеем Морозовым, говорить о документе, которому журнал National Geographic посвятил отдельный выпуск? Речь идет о «Евангелии Иуды».

— Почему исследовательский интерес посвящен именно этому тексту, связанному с личностью порицаемого ученика Иисуса Христа?
 
– На самом деле, «Евангелие Иуды» — не единственный текст, который вызвал такой интерес в ученой среде. Так, например, в 1945 году в одной небольшой египетской деревушке Наг-Хаммади была открыта самая крупная коллекция гностических текстов на коптском языке, содержащая 13 кодексов, в которых находились 52 трактата. Эта находка стала одним из самых важных событий в истории раннехристианских исследований двадцатого века. Благодаря новооткрытым текстам ученые смогли ознакомиться с оригинальными источниками, проливающими свет на первые века существования христианства, о которых до этого момента мы могли иметь только расплывчатое представление благодаря искаженным свидетельствам церковных ересиологов, таких как Ириней Лионский, анонимный автор «Опровержения всех ересей» (начало третьего века), Тертуллиан, Епифаний Саламинский и другие.

Что касается «Евангелия Иуды», то новость об открытии данного текста и его публикация в 2006 году вызвали неподдельный интерес не только в ученой среде (коптологов, богословов, историков и религиоведов), но также и у неспециалистов, что связано, по моему мнению, с именем самого Иуды, противоречивого персонажа новозаветной истории: человека, входящего в круг ближайших последователей Иисуса, и в то же время человека, предавшего своего Учителя за тридцать сребреников.

Этот текст действительно заслуживает того внимания, которое он получил со стороны специалистов, однако мы в нем не найдем ничего, что могло бы перевернуть наше представление о жизни Иисуса и позволить по-другому взглянуть на новозаветную историю. Там нет сенсации, о которой мог бы мечтать современный человек. Именно сенсационным и казался этот гностический трактат в глазах неспециалистов, но это было не так, поскольку его главная идея (великая жертва предательства, доверенная избранному ученику) была давно известна благодаря сочинениям ересиологов.

— Критик Адам Гопник обратил внимание на то, что сюжет этого нового гностического Евангелия напоминает конец сказки Сент-Экзюпери «Маленький Принц», где змею нужно уговорить ужалить небесного пришельца, чтобы вернуть его назад, на его звезду. И последний образ книги — это тоже одинокая, личная звезда, которая светит только Иуде. Справедлива ли такая параллель? 

— Я согласен с этим образом. В тексте Евангелия Иуда представлен как единственный ученик Иисуса, который смог понять его, и лишь ему одному божественный наставник открыл свое тайное учение. Именно Иуде Иисус открывает его истинное предназначение: он должен принести в жертву человека, служащего «оболочкой» божеству, внутреннему Иисусу, таким образом освободив его от телесных оков. И само Евангелие заканчивается описанием этого предательства: одинокий Иуда за деньги предает своего Учителя. Именно к этой великой жертве Иисус готовит на протяжении всего трактата своего избранного ученика, предвещая ему, что за свое благодеяния (освобождение внутреннего Иисуса от оков плоти) тот будет изгнан из числа двенадцати, и его место займет другой. На вопрос Иуды о пользе его отделения Иисусом от других учеников Учитель отвечает: «Ты станешь тринадцатым и будешь проклят остальными поколениями. И ты будешь одолевать их». Таким образом, одиночество и проклятие главного героя Евангелия является для него, с одной стороны, неизбежным последствием великой жертвы, принесенной им под влиянием его одинокой звезды, его судьбы, которой он не может противиться. А с другой стороны — наградой, так как именно Иуда освобождает своего Учителя от «внешнего человека», для того, чтобы тот смог вернуться в «дом, оберегающий святых, куда войти недостойно никакое порождение человеческое».

Так что, как вы видите, сравнение со сказкой «Маленький Принц» в данном контексте абсолютно уместно и отражает замысел автора Евангелия. Но в отличие от сказки Сент-Экзюпери, Иисусу не приходится уговаривать Иуду, так как тот ослеплен светом своей одинокой звезды, то есть неизбежностью своего предопределения.

— В тексте об Иуде везде говорится в третьем лице. Наконец, в названии книги употреблен родительный падеж, а не предложная конструкция, переводимая на русский язык с помощью предлога «от», как в названиях канонических Евангелий (Евангелие ОТ Матфея, например). Ириней и Епифаний также упоминают именно «Евангелие Иуды».  Так кто же был автором текста? 

— Как вы абсолютно правильно заметили, в отличие от канонических Евангелий, где в греческом оригинале употребляется предлог κατά, который обычно на русский язык переводится как «от» — что, конечно, не совсем корректно, так как более точным переводом является русский предлог «согласно» («Евангелие согласно Матфею») — то в названии данного гностического текста в его коптском переводе употребляется конструкция «генетивного словосочетания», «Евангелие Иуды». Данное название находится в самом конце трактата, и мы его встречаем также в сочинении «Против ересей Иринея», где оно звучит как Iudae evangelium, и в «Панарионе» Епифания: εὐαγγέλιον τοῦ Ἰούδα. Эта конструкция может быть переведена двояко: «Благая весть, составленная Иудой» или же «Благая весть, касающаяся Иуды». В первом случае эта конструкция понимается как genitivus subiectivus, а во втором как genitivus obiectivus. С другой стороны, как Вы уже об этом сказали, в данном Евангелии об Иуде говорится всегда в третьем лице, и абсолютно нигде в тексте не упоминается о том, что данная Благая весть написана Иудой, как это делается, например, в другом интересном трактате раннего христианства, «Евангелии согласно Фоме», сохраненном во втором кодексе «Библиотеки» Наг-Хаммади. Поэтому данное название нужно понимать как «Благая весть, касающаяся Иуды», так же, как мы понимаем первый стих «Евангелия согласно Марку»: «Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия», где Иисус не является автором текста, но Евангелие нам говорит об Иисусе (Мк. 1:1).

Что касается датировки текста, коптский кодекс «Чакос», найденный в 70-х годах двадцатого века в Среднем Египте, но попавший в руки исследователей только в начале 2000-х, сохранил для нас четыре гностических трактата (два из которых, «Послание Петра Филиппу» и «Иаков», или по-другому, «Первый Апокалипсис от Иакова», были уже известны ученым, благодаря их версиям, сохранившимся в коллекции кодексов Наг-Хаммади, и два совершенно новых: «Евангелие Иуды» и «Аллогены»). Этот кодекс датируется началом четвертого века, тогда как греческий оригинал этого Евангелия восходит к середине второго века, чей terminus post quem nоn определяется датой написания трактата «Против ересей» Иринея Лионского (180 год).

Текст кодекса «Чакос»
Источник: Universität Augsburg

Если с датировкой все более или менее понятно, то с авторством дело обстоит сложнее. Так, например, Ириней в своем сочинении не уточняет, к какой гностической школе относится данный текст, тогда как Епифаний и Феодорит Кирский относят его к школе каинитов. Что касается современных исследователей, то в большинстве своем они склонны относить это Евангелие к гностическому движению сифиан.

— Тертуллиан, насколько можно судить, не упоминает о Евангелии Иуды, а Ириней Лионский не цитирует его и упоминает отдельно от «сочинений каинитов». Так читал ли это «Евангелие» хотя бы один из них?

— Действительно, в тракте De praescriptione haereticorum, который долгое время приписывался Тертуллиану, но на самом деле, никогда не принадлежал его перу, мы не находим упоминания «Евангелия Иуды». Однако во второй главе трактата, посвященной школе каинитов, псевдо-Тертуллиан дает описание истории Иуды, сходной по своему содержанию с текстом Евангелия, а также с записями Епифания и Феодорита Кирского об этом гностическом движении. Что касается Иринея, то сравнительный анализ текста, где Лионский епископ упоминает данное Евангелие, и содержания самого Евангелия приводит все же к утвердительному ответу на Ваш вопрос.

В тоже время, строго говоря, мы не можем быть абсолютно уверены ни в том, что Ириней читал этот текст, ни в том, что то Евангелие, о котором говорится в сочинении ересиолога, и коптский текст трактата, опубликованный в 2006 году, являются одним и тем же сочинением, ни даже двумя версиями одного и того же текста. Примеров существования двух совершенно разных гностических текстов под одним и тем же названием история раннехристианских исследований знает достаточно: например, два совершенно разных текста «Евангелий согласно Египтянам», одно из которых цитируется Климентом Александрийским, другое же в двух редакциях сохранено в коллекции Наг-Хаммади.

– Как, на Ваш взгляд, можно объяснить этот «стокгольмский синдром», когда люди в поисках религиозной истины оправдывают Каина и Иуду?

— Я не соглашусь с вами в определении данного феномена как «стокгольмского синдрома», поскольку для авторов гностических текстов, где отрицательные герои (Каин, Авель, или например, змей, искусивший первого человека) представлены как положительные, данное положение вещей абсолютно естественно. Все дело в том, что для большинства гностических учений свойственен строгий дуализм, где материя является продуктом низшего демиурга, бога Ветхого Завета, тогда как Иисус, являясь посланником высшего божества, пришел в этот мир из божественной сферы, плеромы. Именно поэтому все те библейские герои, которые представлены как враги демиурга (создателя), являются положительными в глазах высшего бога и его сторонниками, получившими тайное знание, «гнозис».

— Каковы принципиальные отличия данного Евангелия от канонических? 

— Во-первых, данное Евангелие отличается от канонических своим содержанием. С первых строк, оно представлено как «Сокровенное слово, которое Иисус рассказал, говоря с Иудой Искариотом в откровении». Данное «откровение», термин, который больше подходит этому тексту, раскрывает в полноте гностическую космологию, которая современными исследователями определяется как сифианская.

Во-вторых, в этом тексте, в отличие от канонических Евангелий, учение Иисуса располагается в коротком промежутке времени: «восемь дней до трех дней, когда Он еще не пострадал».

В-третьих, в этом тексте мы не находим никаких сведений о жизни Иисуса. Там также полностью отсутствует какое-либо описание его страстей и распятия. Евангелие заканчивается на описании предательства Иудой своего Учителя.

Джотто ди Бондоне «Поцелуй Иуды»
Источник: Wikimedia Commons

В тоже время, если между «Евангелием Иуды» и каноническими Евангелиями нет почти никакого сходства, то среди гностических Евангелий мы можем их найти в полной мере. Так, например, в «Евангелии согласно Марии» только ей открыто подлинное учение, и сам трактат представляет собой описание этих откровений, точно также как в «Евангелии Иуды».

— Есть ли параллели с другими апокрифическими неканоническими текстами? 

— Как я уже сказал, по своей форме «Евангелие Иуды» сходно «Евангелию согласно Марии». Что же касается содержания, то для богословской системы, изложенной в этом трактате, мы можем найти параллели в трудах ересиологов. Например, тот же Ириней посвятил 29 и 30 главы первой книги своего антиеретического сочинения изложению двух систем гностического мифа, заимствованные автором из двух анонимных сочинений, которые совпадают с системой, описанной в «Евангелии Иуды».

Также к параллельным текстам, излагающим похожую систему гностического мифа, можно отнести «Апокриф Иоанна» (во всех его четырех редакциях), «Апокалипсис Адама», «Евангелие согласно Египтянам», «Ипостась архонтов» и многие другие трактаты из коллекции гностических текстов Наг-Хаммади, которые исследователи относят к течению сифиан.

С другой стороны, я не могу не упомянуть о гипотезе, которую озвучил профессор Жан-Даниель Дюбуа, один из лучших французских исследователей гностицизма. Согласно ему, содержание «Евангелия Иуды» может быть сопоставимо с двумя другими трактатами Наг-Хаммади: «Второй трактат Великого Сифа» и «Апокалипсис Петра». Жан-Даниель считает, все три гностических сочинения были составлены в школе Василида, александрийского учителя, чья деятельность приходится на первую половину второго века.

— В этом тексте, в отличие от канонических Евангелий, Иисус довольно много смеется. Например, в канун Тайной вечери, когда Иисус, слушая, как его ученики молятся Богу, неожиданно начинает смеяться. С чем это может быть связано? 

— Да, действительно, в «Евангелии Иуды» Иисус смеется или улыбается четыре раза, что совершенно несвойственно Иисусу канонических Евангелий. В гностических же текстах, относящихся к течению сифиан, Василиду или Птолемею, ученику другого известного гностического учителя Валентина, смех присутствует в трех различных контекстах: Спаситель смеется, отвечая на вопросы своих учеников; затем смех героев проявляется также по отношению к демиургу, претендующему на статус единственного бога; и, наконец, смех Иисуса на кресте над своим палачами.

В «Евангелии Иуды» смех проявляется всегда только в одном контексте — в диалоге Господа со своими учениками. В двух первых отрывках смех Иисуса связан с тем, что Его ученики не находятся в числе тех избранных, кому доступны истинные знания и спасение. В третьем случае Иисус смеется над бессмысленной попыткой своего избранного ученика, Иуды, передать своему Учителю знания, которыми Иисус и так обладает. С другой стороны, этот же смех может также являться реакцией Иисуса на ошибочное суждение Иуды касательно его видения, согласно которому толпа, окружившая дом (образ божественной сферы), а вместе с ними и сам Иуда будут спасены. Иисус же смеется в ответ, так как, согласно Божественному Учителю, спасение для большинства людей просто невозможно. В последнем же случае смех Божественного Учителя проявляется, с одной стороны, по отношению к звездам, то есть архонтам этого мира, которые находятся в заблуждении, а с другой стороны, по отношению к вести о скором разрушении материального мира.

Таким образом, смех Иисуса в гностических текстах может скрывать в себе признак символической жестокости и воображаемого насилия, выраженного в литературной форме и никогда не имевшей место в реалиях той эпохи со стороны приверженцев гностического учения по отношению к «непросвещенным», насколько мы это можем знать из античных источников. Данное явление также можно встретить у некоторых христианских авторов, таких как Тертуллиан.

— В апокрифическом тексте есть такие строки: «И говорящих: мы равны ангелам. Они — звезды, совершающие всякое дело, ибо сказано поколениям людей: Вот, Бог принял вашу жертву от рук священников, то есть служителей заблуждения…» (40). Что это за персонажи «равные ангелам»? Не о монашестве ли говорится? 

— Мы можем с уверенностью сказать, что речь здесь точно не идет о монашестве. Этот христианский феномен сформировался в четвертом веке, тогда как наш текст написан приблизительно в середине второго. Точно идентифицировать тех, кто согласно данному тексту претендует на равный статус с ангелами, к сожалению, невозможно. Автор Евангелия не называет напрямую своих оппонентов, что весьма характерно для почти всех полемических трактатов, вышедших из гностической среды. В тоже время, мы можем утверждать, что речь идет о некоторых представителях Великой Церкви (лат. Ecclesia magna, англ. Great Church, фр. Grande Eglise), чьи злодеяния описаны также автором Евангелия.

Что касается самого смысла этого отрывка, то он заключается в следующем: все злодеяния, которые автор перечисляет перед данной фразой (детоубийство, мужеложство, совращение посвященных дев, и другие «нечистоты, беззакония и заблуждения») совершаются людьми под влиянием звезд, которые являются низшими ангелами.

– Немного о кончине Иуды. В Евангелии от Матфея 27:3-6 автор говорит, что Иуда повесился, когда узнал, что предал кровь невинную («Когда Иуда, предавший Иисуса, увидел, что Его осудили, то раскаялся и возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам, сказав: "Согрешил я, предав кровь невинную". Но они сказали: "Что нам до этого? Это твоя забота!" Тогда он бросил серебряные монеты в храме, пошел и повесился. Первосвященники же подобрали монеты и сказали: "Не по закону это класть их в храмовую копилку, ибо это цена крови"». (Мф. 27:3-6))

Второе описание мы находим в книге Деяний: «Иуда купил поле на деньги, полученные за это преступление, но упал головой вниз и разбился, и все внутренности его выпали наружу. Это стало известно всем, кто жил в Иерусалиме, и это поле стало называться на их языке Акелдама, то есть "Кровавое поле"». (Деяния 1:18,19)

Мне кажется, или это действительно два разных описания одного и того же события?

— Совершенно верно, два описания гибели Иуды в новозаветных текстах очень сильно отличаются друг от друга. И этот факт был замечен уже в самом начале второго века Папием Иерапольским, составивший пять книг «Изложения изречений Господних», которые дошли до нас в виде многочисленных фрагментов. В одном из таких фрагментов мы можем ознакомиться с попыткой Папия объединить эти две версии кончины Иуды. Согласно этому автору, Иуда повесился, но его вынули из петли и он продолжил жить, но сильно распух, и после многочисленных страданий умер.

Тридцать сребренников
Источник: The Pressroom

— Немного о новозаветном авторе, чьи послания были написаны раньше Евангелий. Павел, напоминая членам коринфской христианской общины о должном поведении во время агап — общих трапез в воспоминание тайной вечери — говорит: «Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил...» (1 Кор. 11:23-24). Здесь напрямую не упоминается Иуда. И еще одна странность — Павел, когда говорит, что Иисуса «предали» использует греческое слово paradidomi — и буквально оно означает «передавать что-то или кого-то кому-то другому». Paradidomi встречается в Новом Завете порядка 15 раз, в том числе в речи Бога Отца по отношению ко Христу («Он, который не уберег своего собственного сына, но предал его (paradidomi) ради всех нас» (Рим. 8:32)). 

К тому же, Павел в 1 Коринф. 15:3-8 утверждает, что Иисус «явился Кифе, а потом двенадцати». Тут, очевидно, имеются в виду двенадцать учеников, однако как он мог явиться всем двенадцати, если Иуда в то время уже не был в их числе? Возможно ли такое, что изначально Иуда не воспринимался христианской традицией, как предатель?

— Как вы правильно заметили, глагол παραδίδωμι в изначальном своем употреблении обозначает «передавать что-либо». В тоже время, смысл предательства, вложенный в этот глагол новозаветными авторами (так как он употребляется не только у Павла, но и в евангельском тексте) для описания действия Иуды по отношению к своему Учителю, не является исключением, но мы находим употребление этого глагола с тем же смыслом предательства в корпусе античной греческой литературы, несмотря даже на тот факт, что более распространенным глаголом для обозначения данного злодеяния является глагол προδίδωμι. В «Евангелие Иуды» автор также употребляет в конце трактата глагол παραδίδωμι, о чем свидетельствует коптский текст, сохранивший его греческую форму (ⲡⲁⲣⲁⲇⲓⲇⲟⲩ).

Что же касается явления воскресшего Христа двенадцати, то большинство толкователей обычно подчеркивают тот факт, что это число употреблялось для обозначения ближайших учеников Христа — даже в том случае, когда двенадцатый апостол выбыл из этого числа, а новый не был еще избран.

С другой стороны, можно также предположить, что история, связанная с предательством Христа Иудой, ко времени написания Послания к Коринфянам не была еще до конца разработана, если можно так сказать, и получила свое окончательно литературное завершение немного позже. В пользу этой гипотезы свидетельствует то, что в двух апокрифических Евангелиях конца первого и начала второго веков («Евангелие согласно Эбионитам» и «Евангелие согласно Петру»), мы не видим той негативной характеристики Иуды, которая встречается в канонических Евангелиях, тогда как в «Евангелии согласно Петру» говорится также, как и в послании Павла, о двенадцати учениках, которые горевали о своем распятом Учителе.

Беседовал Родион Германов