Пути к Богу: Таинство Покаяния, душепопечение и психотерапия

Психотерапия и пастырское душепопечение пересекаются в едином проблемном поле.

И пастырь, и психотерапевт встречают человека в кризисном состоянии внутренней раздробленности и отчужденности от самого себя, близких и Бога.

И пастыри, противопоставляя себя психотерапевтам, имеют кажущийся неоспоримым аргумент в пользу того, что психотерапия – это всего лишь костыль, но по-настоящему «работает» только душепопечение.

Почему?

Все очень просто: в реалиях современной Русской Православной Церкви душепопечение происходит в основном во время исповеди.

Это связано со многими факторами (например, с традицией исповедоваться перед каждым Причастием), но в первую очередь с катастрофической нехваткой священников. Статистически в нашей стране на одного священника приходится более 6 тысяч мирян, в то время как в Греции на одного священника приходится около 1 тысячи мирян1См.: Емельянов Н. Н., прот. «Жатвы много, а делателей мало»: Проблема взаимодействия священников и мирян в современной России. //М.: Изд-во ПСТГУ, 2019. – 352 с.. Если к этому добавить то, что на священнике в нашей Церкви лежит огромное количество разнообразных обязанностей, то для душепопечения, отделенного от исповеди, нет ни времени, ни сил.

Поэтому и появляется теснейшая связь душепопечения с Таинством Покаяния, во время которого действует не сам священник, но Божий Дух.

Душепопечение становится Богочеловеческим Таинством, а психотерапия на его фоне – жалкими костылями.

Однако важно осознать, что Таинство Покаяния НЕ равно пастырскому душепопечению, хоть и тесно связано с ним.

Дабы не было путаницы, разберемся в терминах. Покаяние – это Таинство перемены жизни и примирения с Богом и с Церковью. К концу первого тысячелетия сложилась литургическая форма совершения Таинства Покаяния – частная исповедь у священника. Но это лишь литургический аспект Таинства, в то время как для святоотеческого богословия важно, что Таинство не ограничивается конкретными формами и рамками. Поэтому не следует абсолютно отождествлять частную исповедь и Таинство Покаяния. Душепопечение – это широкое понятие, включающее в себя разнообразные способы духовной помощи, например, пастырские наставления и проповедь, катехизическую подготовку ко Крещению и последующее воцерковление, а также многочисленные покаяльные практики, к которым относится и частная исповедь духовнику. Однако сама частная исповедь является лишь одной из форм душепопечения. Из-за этого и случается путаница, когда Таинство Покаяния полностью отождествляется с частной исповедью священнику.

«Психотерапия не всегда означает культивирование страстей и потакание слабостям».

Церковь – это Жизнь Бога среди нас. Она постоянно развивается, меняется и движется. Одним словом – Церковь живет. За время истории христианства происходит живой процесс трансформация Таинства Покаяния.

В Древней Церкви Таинство Покаяния было неповторимым событием в жизни человека, входящего в Церковь и кардинально изменяющего свою жизнь. Таинство Покаяния в этом смысле предваряло собой Таинство Крещения, являя тотальную перемену ума обратившегося ко Христу (именно как «перемена ума» дословно переводится греческое слово).

Весьма рано, в эпоху гонений, встал вопрос о возможности повторного Покаяния для тех, кто уже член Церкви, но кто предал свое христианство тем или иным смертным грехом. Особенно отро этот вопрос обсуждался в связи с отречением от веры во время мучений, которые многие не выдерживали. В III веке внутри Церкви шли серьезные дискуссии о возможности повторного Покаяния. Итогом этих дискуссий стало постановление Римского Собора 251 года, согласно которому Церковью принимается и регламентируется Таинство повторного Покаяния, которое давало возможность возвращаться к жизни в единстве с Церковью даже после смертных грехов.

Предкрещальное Таинство Покаяния фактически ушло из жизни Церкви. Но Покаяние как Таинство примирения с Богом, освобождающее от гнета вины и самоотчужденности, остается вечно актуальным. Именно в этом смысле Таинство Покаяния не может быть заменено никакой терапевтической или пастырской беседой, так как получить прощение и примириться с Богом мы можем только если нас простит и примет сам Бог, а не человек.

Но, задайте вопрос сами себе, часто ли Таинство Покаяния носит характер освобождающего примирения с Богом после совершения смертных грехов? Да и возможно ли такое Покаяние включить в стабильный график христианской жизни?

Практика регулярной исповеди генетически связана с т.н. аскетической (монашеской) исповедью, во время которой в ходе откровенной духовной беседы с наставником происходила душепопечительская работа по преодолению страстей. Здесь важно отметить, что в раннем монашестве наставники обычно не имели священного сана, то есть они не могли совершать сакраментальную исповедь в том смысле, как это понимается сейчас.

Аскетическая исповедь, которая представляет собой особенную форму душепопечения, не является в полном смысле Таинством Покаяния, хотя и связана с ним.

Аскетическая исповедь древних монастырей была разнообразна по своей форме – это целая система покаяльных практик, а не просто откровенный рассказ наставнику о своих грехах. Обычно аскетическая исповедь носила либо характер откровенной нравственно-педагогической беседы с наставником, либо дисциплинарный характер, то есть служила поддержанию внутреннего уклада того или иного конкретного монастыря.

Но как нравственно-педагогическая исповедь у наставника, так и дисциплинарная исповедь у игумена монастыря не приравнивалась к Таинству Покаяния, но являлась лишь путем к прощению и примирению с Богом. Более того в раннем египетском монашестве, например, Таинство Покаяния связывали даже не с исповедью у наставника, но с плачем о грехах.

«Аскетическая исповедь и святоотеческий опыт душепопечения можно и нужно сравнивать с психологией и психотерапией, актуализируя первое и воцерковляя второе».

История аскетической исповеди и покаяльных практик в восточном монашестве – большая и интересная тема. Всем, кто хочет об этом узнать больше, рекомендую прочесть книгу проф. Сергея Ивановича Смирнова «Духовный отец в Древней Восточной Церкви»2Смирнов С. И.  Духовный отец в Древней Восточной Церкви. //М. : Православ. Свято-Тихоновский Богословский институт. 2003. - 525 с.. Но принципиально важно, что для Отцов-основателей монашества Таинство Покаяния не было тождественно тем или иным аскетическим покаяльным практикам.

Для них было очевидно, что аскетическая исповедь своему наставнику не равна Таинству Покаяния, которое совершает Бог, но является помощью на пути к нему. И ведь речь идет не о краткой исповеди священнику во время службы, а об очень насыщенной и продолжительной работе двух людей (ученика и наставника), доверяющих друг другу.

Сравнение традиционной аскетической исповеди с психотерапией, разделяющей христианский взгляд на человека, вполне возможен, так как в обоих случаях речь идет о помощи одного человека другому.

Но проблема в том, что аскетическая исповедь в современной практике выродилась в краткую формальную исповедь, длящуюся в среднем несколько минут. Опять же понятно, почему так произошло: слишком много людей приходит на исповедь и слишком мало времени и сил у священника, чтобы заниматься душепопечением.
Поэтому не следует не только Таинство Покаяния абсолютно приравнивать душепопечению, но и более того, не нужно современную практику формальной краткой исповеди отождествлять с аскетическими покаяльными практиками, доставшимися нам в дар от великих святых мужей.

Тест Роршаха, клякса №2
Источник: Wikimedia Commons

Аскетическая исповедь и святоотеческий опыт душепопечения можно и нужно сравнивать с психологией и психотерапией, актуализируя первое и воцерковляя второе. Но сопоставление распространенной практики краткой исповеди с психотерапией видится бессмысленным. Разве может трех- или пятиминутное перечисление грехов и получение лаконичного наставления быть целительнее продолжительной фокусированной работы с профессиональным психологом?

Священники же, противопоставляющие себя психотерапевтам и не знающие основ психотерапии, говорят о том, что они не просто помогают человеку, но, благодаря сопровождающей Таинство молитве, «работают» вместе с Богом.

Но если Таинство Покаяния НЕ равно душепопечению (но при этом тесно связано с ним), получается, что священник помогает точно так же, как может помочь человек без сана – монах, друг или психолог. Напомню, что аскетическая исповедь изначально появилась и развивалась в монашестве, где людей с саном среди наставников было не много.

Может ли психотерапия быть путем к самому себе и к Богу?

На мой взгляд, может.

Может ли психотерапевт молиться во время сессии с клиентом (как молится во время исповеди священник)?

Может. Почему нет?

Более того, верующий психотерапевт может включать молитву в свою работу, помогая клиенту выйти из тупиковой самозамкнутости навстречу Богу. О связи молитвы и психотерапии писал российский психолог Федор Василюк в прекрасной книге «Переживание и молитва»3Василюк Ф. Е. Переживание и молитва. Опыт общепсихологического исследования. М.: Смысл, 2005..

Психотерапия не всегда означает «культивирование страстей и потакание слабостям».
Более того, качественная психотерапия (в отличие от шарлатанства и школ «лидирующих лидерских лидеров») совсем не про согласие со злом, которое живет в человеке.

Я не хочу противопоставлять психотерапию и душепопечение, но важно говорить о том, что и душепопечение, и психотерапия являются способами помощи человеку. Психолог и пастырь могут не конкурировать, но быть заодно, работая на разных уровнях.

Особенно если конечная цель психолога – исцеление человека (в том числе через достижение примирения с Богом в последующем Таинстве Покаяния). Священникам необходимы знания основ психологической работы. Психологам же, работающим с верующими клиентами, нужно разбираться в традиции, к которой эти клиенты принадлежат.

Психолог, занимаясь именно психологическими проблемами верующих людей, может помочь священнику, взяв на себя работу по восстановлению личностной целостности человека, которая позволяет состояться дальнейшей встрече с Богом.

«Церковь – это Жизнь Бога среди нас. Она постоянно развивается, меняется и движется. Одним словом – Церковь живет».

Если бы Церковь восприняла и воцерковила достижения психологии, и если бы была создана система церковной психотерапевтическая помощи (в разных ее формах: от индивидуальной работы с консультантом до групп самопомощи), то, возможно, это могло помочь преодолеть формализм, распространенный в современном православии.

Доверяя психологическую работу профессионалам, священник мог бы сфокусироваться на непосредственно духовных вопросах, на совершении Таинств и на провозглашении Евангелия.

Завершить свое размышление хочу словами митрополита Антония Сурожского, в которых изображено то, как психотерапия может быть включена в христианскую жизнь, помогая душепопечению, а не конкурируя с ним:

«Верующий человек, который не может найти в себе корень зла, начинает лечиться у психотерапевта и перед ним раскрывает мрачные глубины своей души, он может их осознать не только как душевное расстройство, у которого всегда есть какие-нибудь причины, но и как расстройство, за которое он в значительной мере ответствен. В таком случае он может после этого обратиться к священнику, к духовному наставнику уже на новых началах. То, чего он раньше не понимал, он теперь понимает и может обратиться к Богу с покаянием».