Правда о мужчинах и Церкви

Робби Лоу о важности отцов для воцерковления

Переводчик: Светлана Коржнева

Многие из нас, как я подозреваю, не те люди, кто обращает внимание на написанное мелким шрифтом. Мы нанимаем адвокатов и бухгалтеров, потому что признаем, что текст, написанный мелким шрифтом, может затрагивать вопросы ответственности, и, вопреки нашим ожиданиям, сводит на нет общее содержание документа. Позвольте мне ознакомить вас с небольшой частью того, что написано очень мелким шрифтом.

Немногие из нас провели бы долгие зимние вечера за чтением материала под названием «Демографические характеристики языковых и религиозных групп в Швейцарии», подготовленного Вернером Хогом и Филиппом Уорнером из Федерального Офиса Статистики Ньючетела. Этот материал напечатан во втором томе демографических исследований под номером 31, в исследовании «Демографические характеристики национальных меньшинств в некоторых штатах Европы» под редакцией Вернера Хога и др., опубликованного Третьим Генеральным директоратом Совета Европы по социальному взаимодействию в Страсбурге в январе 2000 года. Да!

Эти сведения легко доступны, так как Швейцарское правительство всегда интересуется религиозной, языковой и национальной принадлежностью своих граждан в рамках проводимой раз в десять лет переписи населения. А теперь обратимся к действительно важному.

Основной фактор

В 1994 году в Швейцарии был проведен дополнительный опрос, который исследователи с большой готовностью и зафиксировали для наших европейских руководителей (сам я нахожусь в Великобритании). Итак, был задан вопрос с целью определить, передавался ли религиозный опыт человека следующему поколению и почему. Результат опроса — просто бомба! Оказывается, существует один критический фактор. И он определяет результат: а именно, будут ли дети посещать церковь в своей самостоятельной жизни, зависит от того, каким было проявление религиозности отца семейства!

Если оба: и отец, и мать, посещали церковь регулярно, то в 33% случаев их дети станут впоследствии постоянными прихожанами, а в 41% — станут ходить в церковь, но не регулярно. И только четверть детей не станет ходить в храм. Если папа не является постоянным прихожанином, а мама регулярно ходила в церковь, только с вероятностью в 3% дети впоследствии станут постоянными прихожанами, тогда как в 59% случаев они станут посещать церковь лишь время от времени. А с вероятностью в 30% будут потеряны для церкви!

Если отец не ходит в церковь, а мать является постоянной прихожанкой, то только в 2% случаев дети станут регулярно участвовать в богослужениях, а в 37% — станут нерегулярными прихожанами. При этом с вероятностью более 60% они будут потеряны для Церкви практически безвозвратно!

Давайте более пристально посмотрим на эти цифры. Что мы видим, когда отец — постоянный прихожанин, а мать нерегулярно ходит в церковь или вовсе не посещает храм? Удивительным образом, вероятность, что дети станут в самостоятельной жизни постоянными прихожанами, составляет от 33 до 38%, если матери нерегулярно ходят в церковь, и увеличивается до 44% процентов, если мать совсем не ходит в церковь! Представляете?! Как будто еще более лояльное отношение к действиям отцов возникает пропорционально слабости, безразличию или враждебности матери!

Для верующих матерей, пребывающих в растерянности после прочтения этой информации, есть некоторое утешение. Там, где мать менее регулярно, чем отец, но все же периодически ходит в храм, ее присутствие приводит к тому, что лишь в четверти случаев ее дети совсем не станут посещать церковь.

При этом, даже если отец является нерегулярным прихожанином, проявляются необычные эффекты. Нерегулярно посещающий храм отец и не посещающая храм мать все равно обеспечивают вероятность в 25%, что их дети станут настоящими прихожанами, и еще с вероятностью в 23% они будут посещать храм, хотя и не регулярно. Это в 12 раз превосходит результат, который получается, если мы поменяем ролями отца и мать!

В семьях, где ни один из родителей не ходит в храм, ожидаемым образом только в 4% случаев дети все же станут прихожанами, а в 15% — будут заходить в храм время от времени. В 80% случаев они будут потеряны безвозвратно.

Таким образом, тогда как приобщенность матери к Церкви, как мы видим, вряд ли имеет какое-то влияние на частоту посещений детьми храма (кроме исключительно негативного воздействия в некоторых обстоятельствах), она все-таки способствует тому, что дети хотя бы полностью не отходят от веры. Верующие матери все-же способствуют появлению поколения, посещающего храм, хотя и не регулярно. Тем не менее матери, которые не ходят в храм, совершенно отвращают своих детей от церковной жизни. И таким образом положительный эффект от влияния матери возникает тогда и только тогда, когда он суммируется с активностью воцерковленного прихожанина-отца.

Влияние отца

Если сформулировать кратко, получается следующая картина: если отец не ходит в храм, неважно, насколько предана религии мать, — только один ребенок из пятидесяти станет регулярно посещать церковные службы. Если отец является постоянным прихожанином, вне зависимости от воцерковленности матери, то в результате от двух третей до трех четвертей детей из таких семей становятся прихожанами (регулярными или нерегулярными). Если же отец нерегулярно ходит в храм, вне зависимости от воцерковленности матери, в результате только от половины до двух третей их отпрысков будут посещать храм регулярно или время от времени.

Невоцерковленная мать с постоянным прихожанином-отцом будет иметь счастье увидеть как минимум две трети своих детей приобщенными к Церкви. В противоположность этому невоцерковленный отец и постоянная прихожанка-мать поймут, что две трети их детей никогда не взойдут на порог храма. При этом, если супруга всего лишь нерегулярно ходит в храм, эта цифра возрастает до восьмидесяти процентов!

Результаты шокируют, но они не должны нас удивлять. Конечно, они настолько политически некорректны, насколько это возможно, но они всего лишь подтверждают то, что психологи, криминологи, работники образовательной сферы и традиционные христиане и так знают. Нельзя изменить биологию раз и навсегда заведенного порядка. Влияние отца, от определения пола ребенка при зачатии до участия своих отпрысков в погребальных обрядах, связанных с его кончиной, в современном мире непропорционально в сравнении с той сильно приуменьшенной ролью, которая отведена ему в современном либеральном западном обществе.

Без сомнения, роль матери всегда будет превалировать в части близости, заботы, формирования характера (самый брутальный мужчина наколет татуировку, посвященную любви своей матери, без малейшего смущения или сентиментальности). И никакой отец не в состоянии заместить эти взаимоотношения. Но также верно и то, что, когда ребенок дорастает до периода понимания различий между домом и вовлеченностью во внешнюю жизнь «где-то там, снаружи», он (или она) все с большей надеждой смотрит на отца, на его ролевую модель поведения. Там, где отец безразличен, неадекватен, или просто отсутствует, эта задача по различению и вовлечению становится намного сложнее. Когда дети видят, что церковь — это занятие для «женщин и детей», они реагируют соответственно — не ходят в церковь или ходят намного реже.

И мальчики, и девочки подсознательно понимают: отсутствие отца сигнализирует о том, что посещение храма — это занятие «не для взрослых». Роль матери в части вклада в общее дело может заключаться в воодушевлении и поддержке, но не определяет решений, принимаемых ее чадами. К большому сожалению, выбор матери оказывает меньшее влияние на детей, чем выбор отца, и, в отсутствие отца, мать мало влияет на основные жизненные установки своих детей в отношении религиозности.

Она оказывает большее влияние не на регулярность посещения храма в целом, но на удержание своих нерегулярно посещающих храм детей от полного разрыва с Церковью. Не стоит и говорить, насколько это важно. Но даже и в этом случае (без учета влияния отца, воцерковленного или нет), соотношение между постоянно и редко посещающими храм меняется диаметрально: не 60 против 40, а 40 против 60.

Больше данных

Описанные выше исследования проведены в Швейцарии, но по результатам обсуждений с английским духовенством и американскими друзьями можно сказать, что вряд ли мы получим сильно отличающиеся результаты при проведении аналогичных опросов здесь в Англии или в Соединенных Штатах. Более того, я уверен, что некоторые английские исследования выявили схожую картину.

Во-первых, мы (и в Англии, и в США) продолжаем служить Богу в обществе с возрастающим неверием в духовные и физические связи. Есть огромное число неполных семей и семей со сложными родительскими связями, или, что хуже, с приходящими непостоянными мужчинами в семье, чьей главной заботой вряд ли может стать ребенок.

Отсутствующий отец, чья основная «вина» состоит в том, что он развелся, и вне зависимости от того, насколько преданным он может быть своей Церкви, вряд ли проведет дозволенное ему краткое время в выходные дни со своим ребенком в храме. Одному молодому человеку на моем приходе пришлось выбирать между соблюдением еженедельного посещения храма и проведением воскресного дня с отцом, за сорок миль от дома, рыбача и играя в футбол. Вот выбор, стоящий перед одиннадцатилетним подростком: земной отец или Отец Небесный, со всеми терзаниями в вопросах уз любви и верности, от которых такой выбор может зависеть. С мучительной взрослостью, обрушивающейся на детей из-за наших ошибок, он здраво рассудил, что его Небесный Отец поймет его отсутствие лучше, чем его родной.

Современные социальные и демографические тренды категорически препятствуют осуществлению церковной миссии, если институт отцовства пребывает в упадке. Те дети, которые продолжают посещать храм несмотря на отсутствие отца, хотя и преимущественно нерегулярно, могут инстинктивно понимать ту общность, которая составляет существо материнства Церкви. И они с неизбежностью будут одновременно заполнять зияющую пропасть в своей духовной жизни через переживание опыта отцовства, которое может дать им Бог Отец. Но сколь мало утешения смогут они найти в наших доминирующих либеральных церквах в Англии и занимающих центральное место в США.

Во-вторых, мы продолжаем служить в Церквах, которые восприняли отсутствие отцов как норму и даже как идеал. Литургия без мужчин, бесполая Библия и стадо без отца предлагаются все более повсеместно. В ответ на это упадок Церквей еще больше ускорился, что неудивительно. Чтобы окормлять паству без отцов, эти Церкви в своем неблагоразумии породили свою модель прихода для неполных семей с женщиной-священником.

Идея этих надуманных политически знаковых разрушений и нарушающих библейские заветы инициатив привела к тому, что Церковь становится такой же, как само общество, в котором она существует. Появление священников-женщин приведет к тому, что женщины почувствуют расширение своих полномочий и увеличение вовлеченности (и этот аргумент всегда был триумфом пропаганды над реальностью, несмотря на то, что все больше женщин публично высказывалось против инноваций, чем когда-либо высказывалось за). При том, что мужчин будет привлекать женский и материнский аспект нового варианта служения (а так как на самом деле феминизм уделяет мало времени всему, что связано с женственностью и материнством, это именно то, что Шеридан назвал «прямой ложью»).

А дети — наши дети — вольются в стадо новой феминизированной Церкви, привлекаемые безопасностью, заботой и непредвзятостью, предлагаемыми церковью, освобожденной от мужской гегемонии (а поскольку основные положения феминизма в отношении детей стоят среди самых жестких из всех философских течений, и даже женщины, которые не до конца предались этой ереси, вынуждены были откладывать выполнение своих материнских обязанностей на потом, ради того, чтобы встать в строй, — дети никогда не были в числе основных бенефициаров).

Церкви проигрывают

Представленные выводы не являются простым камнем преткновения между разделенными Церквами. Цифры уже получены и будут продолжать увеличиваться. Церкви теряют мужчин, и, если швейцарские данные верны, они также теряют и детей. Вы не можете феминизировать Церковь и удержать мужчин, и вы на сможете удержать детей, если потеряете мужчин.

В Англиканской Церкви соотношение мужчин и женщин в начале 90-х составляло 45% и 55% соответственно. В ногу со Свободными Церквами (к которым в Англии относятся Методистская и Пресвитерианская) и другими, которые ввергли нас на феминистский путь, мы теперь приближаемся к разбросу в 37 и 63% соответственно. А так как в этом процентном соотношении не учтено общее количество, вырисовывается еще более тревожная картина. Из 300 тыс. покинувших лоно Англиканской Церкви в «десятилетие евангелизации» более 200 тыс. были мужчины.

Не будет удивительным в свете швейцарских данных, что даже по официальным цифрам детская посещаемость англиканских храмов упала до 50% за «десятилетие евангелизации». Согласно надежным независимым исследованиям, возможно, цифры упали даже на две трети к 2000 году (в 1996 году, когда цифры достигли 50%, соответствующие статистические данные перестали предавать огласке).

А что мы видим в обществах, где Церкви полагается принести в жертву? В секулярном мире, в обществе без отцов, либо с существенным сокращением традиционного отцовства, следуют быстрые и удручающие результаты. Развал семьи сопровождается деморализацией и эмоциональной анархией, которая следует за стерилизацией, обесцениванием или исключением любящей и защищающей властной функции отца.

Молодые люди, чья биология не ведет их по цивилизационному мейнстриму, попадают в общество, в котором менее чем за 40 лет уверенность и поддержка их мужественности переродились в едва скрываемое презрение и ошибочное понимание их роли и призвания. Это проявляется во всем — от образовательной системы, которая начиная с 60-х гг. превратилась в инструмент социального инжиниринга, и до развлекательной индустрии, где изображение достойного уважаемого мужчины стало столь же редким, как снег летом.

В отсутствие института отцовства, вряд ли можно удивляться тому, что увеличивается число «одичавших самцов». Это особенно заметно в уличных сообществах, где криминальные структуры насаждают жестко и целенаправленно уважение, ритуалы и экипировку, столь присущую мужской идентификации. И это происходит не столь далеко от постриженных газонов английских пригородов, где неблагополучные семьи порождают столь же пугающий уровень жертв и детей, не способных выстроить и поддерживать глубокие и продолжительные взаимоотношения между мужчиной и женщиной.

Разрушение Церкви

С таким обилием доступных доказательств можно было бы надеяться, что Церкви будут сильнее держаться за библейское учение, которое всегда противостояло деструктивным силам материалистического язычества, коим является и феминизм. Но, к сожалению, это не так. Началом их демарша перед лицом этой хорошо организованной и правдоподобной ереси может официально считаться момент, когда они одобрили рукоположение женщин, — 1992 год для Англиканской Церкви — но подготовка к этому началась много раньше.

Не нужно сильно углубляться в процессуальные вопросы Англиканской Церкви в части выбора духовенства или в теологическое обучение, чтобы понять, что оставлено слишком мало пространства и возможностей для истинной мужественности. Постоянное давление в направлении гибкости, чуткости, инклюзивности, и совместного служения начинает сказываться. Может быть, ничего и нет ошибочного в этих концептах как таковых, но то, как они преподаются и отстаиваются, имеет мало общего с тем как их понимает нормальный мужчина.

Мужчины прекрасно способны все это воплощать и без того, чтобы становиться вялыми, бесхребетными, слабоумными или скомпрометированными. Но именно такими они становятся а результате современного образования. И они уже не произведут мужчин веры или мужчин верующей общины. Они, конечно, не создадут икон Христа и вдохновленных апостолов. Они с большим успехом могут создавать только мягкотелых существ, удобных в разных институтах, необремененных ничем подлинным и убедительным, неспособных на лидерство и вызов, короче, мужчин, не способных держать удар.

Весьма удивляет, что этот новый феминизированный мужчина оказался, как кажется, не столь привлекательным для феминисток, как они пытались нас заставить поверить. Кажется он не привлекает и детей (и менее всего мальчиков, которые хотели бы последовать за ним в священстве). Для нормальных ребят он откровенно неприятен. Однако священник, который чувствует себя комфортно в своей мужественности и отцовской зрелости, семейной или пасторской, может стать естественным магнитом для растерянного и дезориентированного общества и Церкви.

Другие религиозные сообщества, такие как мусульмане или ортодоксальные иудеи, не сомневаются и не помышляют о демускулинизации (потере мужества) своей веры. В странах, где Церкви испытывают притеснения, также нет колчана с подверженными коррозии стрелами феминизма. Да и откуда им взяться? Это дорогая роскошь комфортных декадентских церквей. Притесняемые должны точно знать, что сработает и что выдержит. Им нужны их мужчины.

Церковь, злоумышляющая против отеческих благословений, не только искажает образ Первого Лица Троицы (Бога Отца), как следствие отпадения от примера и учения Второго Лица Троицы (Бога Сына), но и отрицает действие Третьего лица Троицы (Духа святого) в день Пятидесятницы, а что еще более важно для нашего общества, бросает вызов данным социологической науки.

Нет отца — нет семьи — нет веры. Завоевание и удержание мужчин — чрезвычайно важная задача для религиозных сообществ, и жизненно необходимая забота всех матерей для будущего выживания наших детей.

Робби Лоу — викарий прихода Сент-Питер, Буши-хит, Англиканской церкви, и член редакционного совета журнала «Новые направления», издаваемого «Форвардом веры». В этом журнале впервые появилась версия этой статьи.