Гора Афон в годы войны

Годы Второй мировой войны был одним из самых тяжелых, но в тоже время ярких и важных периодов в многовековой истории Святой Горы. На начало войны афонские монахи всех национальностей (греки, русские, сербы, болгары, румыны и др.) ответили тем, что 22 марта 1940 г., впервые за несколько столетий, провели ночное моление о восстановлении мира, а после него крестный ход. К нападению фашистской Италии на Грецию 28 октября 1940 г. многие насельники Святой Горы отнеслись с возмущением. Так известный афонский старец иеромонах Герасим (Менагиас) в письме старцу Феодосию из Свято-Павловского монастыря от 26 ноября 1940 г. называл итальянцев трусами и тряпками, а в другом письме выражал свою боль из-за жертв несчастной Кефалонии. Первоначальные победы греческих войск вызвали радостную реакцию большинства афонитов.^[1]

Один из русских монахов Святой Горы в своем письме горячо приветствовавшего успехи греческой армии в боях с итальянцами в январе 1941 г.: «За чудом Финляндии^[2] последовало еще большее чудо Греции. У нас в монастыре война мало ощущается, только новости, которые мы получаем, заставляют нас еще больше удивляться. Единство греческого народа – прежде всего религиозное единство, единство с Христом. Без желания чего-либо для себя, без стремления к захвату чужих земель народ Греции знает, что с начала военных действий Бог защищал, и в дальнейшем будет защищать его. Я хотел бы сказать и большее: Православие получило большой урок. Я читал письма с фронта, которые все пронизаны одной мыслью: защита, даваемая нам свыше, – защита Матери Божией, празднование которой произошло после торпедной атаки у острова Тинос. Чудо Греции – это чудо божественного присутствия, и это божественное присутствие, которое узнал народ, теперь стало реальным событием его жизни».^[3]

После начала войны к обычным трудностям афонской жизни прибавились дороговизна и острый недостаток продовольствия. Правда, в 1940 г. положение еще оставалось терпимым благодаря хорошему урожаю оливок и помощи благотворителей, в числе которых был тесно связанный с русским Свято-Пантелеимоновским монастырем (Руссиком) известный византолог профессор Томас Уитмор (Виттемор).^[4]

Общие доходы Руссика за 1940 г. (с остатком за прошлый год и формальными переводами денег из одной монастырской кассы в другую) составили 4372 997 драхм, а расходы –  3371 334 драхмы, остаток на 1 января 1941 г. равнялся 1001 663 драхмы. При этом реальные доходы составили 1624 478 драхм, в том числе доход от урожая – 743 300, правительственный платеж за реквизированные метохи – 526 700, пожертвования Т. Уитмора – 16 тысяч, доход монастырской лавки от продажи книг – 7331 драхма и т.д. Существенную прибыль принесла продажа 26 быков и 8 свиней, доходы же от продажи леса и лесоматериалов по сравнению с прошлым годом сократились. Реальные расходы в 1940 г. составили 1741 120 драхм, таким образом, перерасход средств составил 116 642 драхмы. На 1 января 1941 г. численность братии монастыря равнялась 275 насельникам.^[5]

В начале апреля 1941 г. германские войска напали на Грецию и вскоре оккупировали Афонский полуостров. 22 апреля в Карее появился немецкий капитан в сопровождении пяти офицеров и объявил о факте занятия Афона. Все греческие государственные учреждения были распущены, и их служащие уехали с полуострова, при этом вместо греческого был назначен немецкий комендант Святой Горы.^[6]

Интересно отметить, что уже 25 апреля 1941 г. проживавший в захваченной немцами Варшаве православный грузинский профессор-архимандрит Григорий (Перадзе) написал в Рейхсминистерство церковных дел докладную записку об организации церковной жизни на Афоне. Отец Григорий предложил послать на Святую Гору дружественного германским властям православного монаха в сане архимандрита, который бы играл роль посредника между немецкой администрацией и Кинотом, причем предложил в этом качестве свою кандидатуру. Архимандрит Григорий также предостерег от попыток итальянцев ослабить Греческую Православную Церковь в пользу Ватикана и написал о необходимости спасения гибнущих старинных рукописей в бывшем грузинском монастыре Ивирон.

Хотя ходатайство отца Григория поддержал Кавказский комитет в Берлине, указавший, что тот знает греческий язык, находится в юрисдикции Константинопольского Патриарха и дружественен Германии, Рейхсминистерство иностранных дел 3 мая написало негативный отзыв о докладной записке архимандрита, и она была отвергнута (позднее архимандрит Григорий погиб в концлагере от рук нацистов и был прославлен в лике святых Польской Православной Церковью).^[7]

После начала оккупации Греции над Афоном нависла реальная угроза потери независимости, древнего монашеского уклада и церковных святынь. Кроме того, союзники Германии – болгарские власти в апреле выразили желание взять всю территорию Святой Горы под свой военный контроль. По мнению греческих монахов, болгары не просто намеревались оккупировать Афон, но и изгнать греков (что в действительности никем не планировалось), включив в дальнейшем Святую Гору в состав Болгарии. Поскольку болгарская армия заняла Эгейскую Фракию и приближалась к Афону, Священный Кинот посчитал, что разорение Святой Горы неминуемо и решил воспрепятствовать этому. 13/26 апреля 1941 г. Кинот направил «рейхсканцлеру германского государства Адольфу Гитлеру» послание с просьбой сохранить монастыри от разрушения и взять их под личное покровительство. В этом составленном в довольно дипломатическом тоне письме члены Кинота просили рейхсканцлера не причинять вреда Святой Горе, подчеркивая уникальность монашеской жизни на древнем Афоне и «мирную жизнь в молитвах и постах» обитающих там отшельников. После обширной исторической части, в заключительной части послания говорилось: «Сохранение этого строя автономного монашеского государства, совершенно удовлетворяющего всех подвизающихся во Святой Горе православных монахов, независимо от их национальности, и соответствующего их цели и назначению, просим и молим горячо, Ваше Превосходительство, взять под свое высокое покровительство и попечение. Царя царствующих и Господа господствующих от всей души и сердца умоляем даровать Вашему Превосходительству здравие и долгоденствие на благо славного Германского народа».^[8]

Под документом стояли подписи представителей всех 20 монастырей, в том числе от Руссика отцов Протогена и Василия. Послание составил старец Гавриил, духовник греческого монастыря Дионисиат, а перевел его текст на немецкий язык монах Герасим (Менагиас). При этом отношение отца Герасима к немцам было негативным, и, по свидетельству других афонитов, характеризовалось словами: «Низпосла стрелы, и разгна [их], и молнии оумножи, и смяте [их]».^[9]

После отправки письменного обращения Священного Кинота германскому руководству, на Афон прибыла группа немецких офицеров. Как вспоминал монах Герасим (Менагиас), многие из них были очень образованными людьми и хорошо знали не только европейские языки, но и древнегреческий. Прибывшая группа поселилась в Карее. Для того, чтобы вести с немцами переговоры, требовался монах, знающий немецкий язык, а на Афоне в то время среди греков грамотных иноков было очень мало. Поскольку русский иеромонах Софроний (Сахаров) владел несколькими европейскими языками, в том числе хорошо знал немецкий язык, его попросили сопровождать приехавших офицеров в поездке по монастырям и убедить их в необходимости сохранить Святую Гору. Один из афонитов позднее писал: «Своей образованностью, воспитанием и скромностью отец Софроний так поразил немцев, что рапорт, который они подали в ставку Гитлера после посещения Афона, был самым благожелательным. Ответ ставки также был положительным. В результате ни один из монастырей Афона во время оккупации не пострадал и не лишился своего самоуправления. Более того, немецкий гарнизон перекрыл доступ на Афон всем мирянам».^[10] Позднее этот случай был использован для ложного обвинения отца Софрония в сотрудничестве с оккупантами, хотя он лишь выполнил поручение Кинота.

Вскоре после инспекционной поездки последовал приказ германской военной администрации Салоник, запрещавший не только гражданским лицам, но и немецким и болгарским военным свободный проход на Святую Гору. В греческой газете «Новая Европа» от 29 апреля 1941 г. было опубликовано распоряжение, подписанное генерал-майором Арензеном (начальнику полевой комендатуре № 808): «Область Святой Горы находится под покровительством (протекторатом) германских военных сил. Воспрещается въезд в эту область всякому без письменного разрешения Военного управления».^[11]

Контроль за исполнением этого решения был поручен отделению гестапо, размещенному в городе Уранополисе – у границы Афона. Кроме того, на Афонском полуострове были размещены караульные посты германской армии – в Великой Лавре св. Афанасия, на Вигле и на берегу, рядом с румынским скитом св. Иоанна Предтечи. Военнослужащие этих постов подчинялись старшей полевой комендатуре № 395.  С лета 1943 г. немецкие оккупационные части состояли из одного унтер-офицера и пяти чинов военной полиции в Карее и из небольшого гарнизона морского наблюдательного пункта на мысу Нимфеон. Некоторые старые монахи позднее вспоминали, что немецкие солдаты не входили с оружием в монастыри, складывая винтовки в козлы перед вратами обителей. Просьба властей Болгарии о расквартировании на Афоне солдат болгарского батальона была отклонена.^[12]

Вместе с офицерами прибыли немецкие ученые, в частности профессор Ф. Дёльгер и доктор Е. Вайганд, которые при содействии Священного Кинота были допущены во все библиотеки святогорских монастырей, в том числе Руссика. Помимо старинных рукописей эти специалисты изучали православные медитативно-духовные практики и традиции исихазма. Результаты проведенной в августе-сентябре 1941 г. немецкой научной экспедиции на Святую Гору были частично опубликованы в книги «Монашеская страна Афон» (объемом 303 страницы), изданной в сентябре 1943 г. штабом управления при рейхсминистре занятых восточных территорий Альфреде Розенберге в Мюнхене при участии рейхсгауптштелленлейтера А. Дейндля.^[13]

Хотя германское руководство гарантировало афонским монастырям сохранение прежней автономии и правил управления жизнью обителей, но оставило немецкого губернатора Святой Горы. Эту должность весь период оккупации занимал упомянутый ученый-византолог Ф. Дёльгер, по отзывам современников много сделавший для защиты уникального афонского материального и духовного наследия. После окончания войны он преподавал в Мюнхенском университете и в 1945 г. выпустил в Мюнхене второе, дополненное им, издание книги «Монашеская страна Афон». На одной из ее страниц помещена фотография, сделанная в монастырской библиотеке Руссика, на которой вместе с одним из немецких ученых запечатлены архимандрит Кассиан (Безобразов) и монах Василий (Кривошеин).^[14]

Братии афонских монастырей регулярно приходилось выполнять различные требования германских оккупационных властей. Так, например, 9 августа 1941 г. Собор старцев Свято-Пантелеимоновского монастыря заслушал требование немецкой администрации выделить ей масло – со всего монастырей требовали 500 ок, и Руссику пришлось выдать свою долю – 25 ок. 7 декабря Собор старцев обители принял к сведению требование немецкой полиции об ограничении приема посетителей монастыря и сдаче всего оружия, а 13 декабря заслушал приказ губернатора предоставить сведения о количестве имевшегося в каждом монастыре продовольствия.^[15]

Летом 1943 г. афонским обителям, в том числе Руссику, пришлось продавать лесоматериалы для нужд немецкой армии. 9 октября того же года вышло срочное распоряжение германской администрации в Салониках – ликвидировать освящение на всем Афоне в ночное время и в десятидневный срок представить сведения обо всех бывших монастырских метохах на полуострове Кассандра. 23 ноября немецкий офицер потребовал, чтобы монастыри в течение пяти дней доставили в Дафну и Руссик 1600 елок (для дальнейшей перевозки в Салоники). 5 февраля 1944 г. немецкая полиция в Карее приказала, чтобы святогорцы за неделю доставили ей 750 столбов по два метра в длину (на долю Руссика пришлось 40 столбов) и т.д.^[16]

В июне 1942 г. по случаю посещения Афона представителем германского новостного агентства ДНБ Священный Кинот на своем заседании «от имени 3200 афонских монахов» вынес резолюцию, переданную в ДНБ для публикации: «Синод св. Общин на св. горе Афон наисердечно благодарит немецкие оккупационные власти в Греции за защиту и признание прежних прав св. Общин, которым немецкие власти всячески помогали. С большим удивлением следили мы за мужественной борьбой немецкой армии и ее союзников за освобождение России от безбожного большевизма. Всюду, куда входят немецкие войска, восстанавливается религиозная жизнь, и церковные колокола начинают опять звонить. Германия и ее союзники взяли на себя защиту христианства. По словам Спасителя, безбожный антихрист никогда не победит и священная Община на святой горе Афонской с уверенностью ожидает победы защитника христианства – немецкого Рейха и союзников. Она молится,  да благословит Господь победоносное оружие Вождя Рейха, и шлет верующим в Восточные области наисердечные поздравления и наиискреннейшие пожелания добра»^[17] (точность публикации этой резолюции в немецкой прессе вызывает некоторые сомнения).

Однако затем позиция Кинота изменилась. Осенью 1943 г. германское Рейхсминистерство иностранных дел безуспешно попытался организовать осуждение афонскими монастырями избрания Патриархом Московским и всея Руси митрополита Сергия (Страгородского). С этой целью на Святую Гору прислали резолюцию Венской конференции архиереев Русской Православной Церкви за границей от 21-27 октября 1943 г. с непризнанием избрания, но желаемого результата нацисты так и не добились. Референт Рейхсминистерства иностранных дел Колреп в своей записке от 31 марта 1944 г. отмечал, что позиция монашеской республики на горе Афон в этом вопросе остается неопределенной; хотя монахи давно имеют Венскую резолюцию, но до сих пор не отозвались на нее.^[18]

Вскоре Священный Кинот в специальном послании все же высказал свое позицию по вопросу избрания Московским Патриархом Владыки Сергия, но она оказалась весьма уклончивой. В послании говорилось, что о канонической силе избрания, за недостатком данных, Кинот не может высказать свое мнение, а по вопросу изменения поведения русских государственных властей по отношению к Православной Церкви, надежды «на искренность являются весьма слабыми».^[19] 20 июня 1944 г. находившийся на оккупированной территории СССР Первоиерарх Белорусской Православной Церкви митрополит Минский Пантелеимон (Рожновский) отправил Киноту Святой Горы письмо, в котором призывал «выступить единым фронтом народов Европы против безбожного большевизма», однако ответа не получил.^[20]

Почти весь период оккупации афониты страдали из-за острого недостатка питания, вызванного в том числе страшным голодом в оккупированной Греции, от которого погибло 436 тысяч человек. При этом окружной комиссар капитан Х. Гризе 18 сентября 1941 г. издал распоряжение всем афонским монастырям о запрещении закупать продовольствие на занятой немецкими войсками территории Северной Греции без санкции окружной комендатуры (полевой комендатуре № 808) или командующего в Салониках.^[21] Многие старцы Святой Горы – никогда не запасавшие муки и всегда жившие в добровольных лишениях отшельники, теперь лишились даже своего обычного скудного хлеба. Об этом свидетельствует сохранившаяся переписка иеромонаха Герасима (Менагиаса) с администратором отдела продовольствия в Карее старцем Феодосием.^[22]

Положение несколько изменилось к лучшему в 1943 г., в результате усилий Болгарской, Румынской и Зарубежной Русской Церквей, оказавших давление на немецкую военную администрацию. Германский консул в Салониках в своем сообщении в Рейхсминистерство иностранных дел от 8 декабря 1943 г. отмечал, что «военное управление в этом году особенно старалось об удовлетворительном обеспечении горы Афон». Производимые монашеской республикой древесина, лесные орехи и оливковое масло обменивались на пшеницу и другие продукты из остальной Македонии. В результате монастыри получили 150 тысяч ок пшеницы и 60 тысяч ок бобов и овощей, что было достаточно для пропитания населения Афона; правда, существует разница в питании насельников богатых и бедных монастырей. Болгарские же обители получали продовольственную помощь от правительства своей страны. Салоникский консул отмечал, что монастыри в целом обеспечены на зиму продуктами, и военная администрация через афонского губернатора быстро откликается на нужды общины и помогает в случае необходимости. По словам консула, германское посольство в Греции также постоянно наблюдало за делами Афона и обеспечивало соответствующую поддержку при проведении корабельных конвоев на Святую Гору.^[23]

Сообщение консула существенно дополняет докладная записка немецкой краевой комендатуры Лангандас от 10 декабря 1943 г. о положении в губернии Афон. В ней говорилось, что крупные монастыри в целом имеют достаточно продовольствия на зиму, при этом хуже других обеспечены греческие обители Ставроникита, Пантократор, Эсфигмен и самый большой русский Свято-Пантелеимоновский монастырь, имевший 255 насельников.  В существенной помощи нуждались лишь келлиотские поселения: Каруля, Катунакия, святой Анны и святого Василия в юго-западной части Афона. Там проживали 160 монахов, для пропитания которых требовалось 8-10 тонн пшеницы. Продовольствие им планировалось отправить в качестве рождественского подарка, вероятно, на интендантском судне группы армий «Е» в порт святой Анны, где продукты должны были передать известному своей надежностью доверенному лицу – иеромонаху Герасиму (Менагиасу).^[24] При этом общая численность монахов Святой Горы в 1943 г. составляла 2878 человек: 1800 греков, 700 русских, 220 румын, 120 болгар, 35 сербов и 3 грузина.^[25]

Продовольственная помощь афонским монастырям продолжалась и в дальнейшем. Так, согласно сообщению германского Рейхсминистерства иностранных дел от 8 февраля 1944 г., Болгарский Красный Крест при поддержке немецкого посольства в Софии отправил нуждавшимся монахам на Афон 7, 5 тонн пшеницы, одну тонну бобов, 600 кг муки, 230 кг сахара, 230 кг риса, 200 кг сыра, 30 кг соды, 20 одеял, 10 комплектов носков и рубах, 10 пар обуви. Этот груз был отправлен на корабле в сопровождении священнослужителей, а немецкое посольство позаботилось, чтобы транспорт не встретил препятствий со стороны греческих ведомств.^[26]

Накопленные на Афоне за много веков церковные ценности в годы войны в основном сохранились. В числе немногих исключений был случай передачи монахами старинных книг из Зографа болгарским солдатам для дальнейшего вывоза в Болгарию. По этому поводу в 1980-е гг. проходили переговоры между правительствами Греции и Болгарии о возвращении вывезенных книг на Святую Гору. Осенью 1944 г. немецкие оккупанты планировали вывезти церковные ценности с Афона в Германию, но не успели, в связи с быстрым отступлением из Греции.^[27]

Как уже говорилось, весной 1941 г. Болгария претендовала на то, чтобы вся территория Афона отошла к этой стране. Однако уже в июне этого года Священный Синод Болгарской Православной Церкви обдумывал гарантирование экономических интересов монастыря св. Георгия Зограф, «в том  случае, если Афон останется вне границ Болгарии».^[28] После того, как это произошло, Болгарский Синод постоянно интересовался ситуацией на Святой Горе. Так 16 декабря 1941 г. он решил просить свое Министерство иностранных и религиозных дел по дипломатическим каналам воспрепятствовать планируемой отмене автономии Афона и добиться допуска послушников – болгар в Зограф.^[29]

В дальнейшем пополнение братии монастыря стало возможным, но желающим для этого требовалось представить шесть документов: свидетельства об образовании, крещении, несудимости, удостоверения от приходского священника и руководства общины о честности и благонадежности, а также разрешение представительства немецких военных властей в Софии. Это, в частности, видно из переписки с различными инстанциями желающего стать послушником Зографа Михаила Цекова. В своем ходатайстве в Министерство иностранных и религиозных дел от 10 мая 1944 г. М. Цеков отмечал, что в монастыре св. Георгия и 11 болгарских келлиях «имеется большая нужда в новых монахах, так как греческое правительство запрещало рукополагать новых монахов – болгар и не пускало кандидатов из Болгарии».^[30]

В 1943 г. в Зографе, настоятелем которого был архимандрит Владимир,  проживало 57 монахов и послушников (36 из Македонии и Северной Греции, 14 из Болгарии и 3 из Бессарабии). Вплоть до осени 1944 г. Болгарская Православная Церковь постоянно оказывала Зографу материальная помощь, и его представители неоднократно ездили в Болгарию для получения и доставки продовольствия.

Единственный сербский монастырь на Святой Горе – Хиландар вызывал повышенное, в основном резко негативное, внимание германских органов власти. В 1942 г. они предполагали существование связи Московской Патриархии через Румынию, Венгрию и Хорватию с Белградом, а через него и с Хиландаром. По утверждению СД в этом монастыре имелся засекреченный резидентский пункт английской разведки, предоставлявший информацию в Лондон и Москву. Подразделениям СД было запрещено открыто действовать на Афоне, но в германской службе безопасности считали, что курьерами разведки являлись монахи, а их донесения шли через Заместителя Патриарха митрополита Иосифа (Цвийовича), возглавлявшего Синод Сербской Православной Церкви в Белграде.^[31]

Следует отметить, что митрополит Скопленский Иосиф активно помогал Хиландару еще в 1930-е гг., предоставил ему в качестве метоха монастырь Святого Архангела (в Македонии), когда Хиландар лишился своих метохов из-за их конфискации греческим государством в середине 1920-х гг. Старался Владыка Иосиф помочь Хиландару и в годы Второй мировой войны.

 Осенью 1942 г. возникла угроза захвата болгарскими органами власти подворья Хиландара (с построенным в 1890 г. храмом св. Саввы и всем имуществом) в Салониках. В начале октября сербский министр образования обратился за помощью к немецким властям, ссылаясь на сообщение штаба управления при командующем войсками в Сербии о гарантировании рейхсканцером церковной самостоятельности и неприкосновенности автономии Афона. 10 октября уполномоченный германского Рейхсминистерства иностранных дел в Сербии Бенцлер послал запрос начальству, которое в течение месяца согласовало свою позицию с шефом полиции безопасности и СД.

19 ноября 1942 г. последовал ответ рейхсминистерства о том, что германским органам власти не следует включаться в данное дело, так как защита интересов Сербского Православия не целесообразна из-за пассивной позиции Православных Церквей в отношении нового европейского порядка. Уступка подворья болгарам, по мнению министерства, не затрагивала основные правила отношений с монашеской республикой на Афоне, а влияние монахов за пределами отведенной им территории наоборот представлялось нецелесообразным. Таким образом, немцы выразили свое полное согласие на передачу подворья Хиландара в Салониках «союзному государству».^[32]

В результате храм св. Саввы был закрыт, а здание подворья (в центре Салоник) передано болгарам. Правда, уже в декабре 1944 г., вскоре после изгнания немцев, подворье вернули Хиландару, церковь открыли, и там несколько лет попеременно служили афонские иеромонахи и русские священники, пока югославские власти не прислали из Белграда священника Войислава Гачиновича (в 1946 г. болгарские власти даже возместили нанесенный храму ущерб).^[33]

Священный Архиерейский Синод Сербской Православной Церкви на протяжении всей войны пытался получить объективную информацию о положении Хиландара и оказать ему помощь. Первые известия были получены в начале 1942 г. через сербское Министерство юстиции. В марте 1943 г. референт по делам культов сербского Министерства образования посетил Афон и затем сообщил Синоду, что в Хиландаре проживают 35 насельников, и монастырь нуждается в пополнении братии. Только в мае 1944 г. Синод, с большим трудом получил разрешение германских властей на отправку в Хиландар десятка монахов и послушников, о чем сообщил в своем печатном органе «Гласник». Быстро нашли девять кандидатов, но их поездка на Афон так и не состоялась.^[34] В работе одного из современных греческих авторов утверждается, что сербские монахи из Хиландарского монастыря в годы Второй мировой войны оказывали помощь грекам в борьбе с оккупантами.^[35]

Следует упомянуть, что в одном из греческих монастырей – Дохиаре в 1944 г. (в конце периода немецкой оккупации) был принят новый внутренний устав, который, правда, просуществовал всего несколько месяцев. В дальнейшем снова стал действовать прежний устав 1927 г.

В числе насельников русских обителей на Афоне были люди, настроенные резко антинацистски, в частности, монах, написавший в январе 1941 г. письмо с приветствием первоначальных побед греческой армии. По мнению другого инока – монаха Антипы, в годы Второй мировой войны исполнились многие важные предсказания Апокалипсиса. Число Антихриста он увидел в имени Гитлера на латинском алфавите (Hitler = 666).^[36]

Некоторые русские отшельники Карули избегали общения с иеромонахом Софронием (Сахаровым) из-за его отношений с немецкими офицерами, которые, впрочем, были вынужденными. «Позиция русских отшельников была весьма твердой: нацисты – безбожники, компромисс невозможен». При этом непонимание отца Софрония и старцев Карули, скорее всего, было недоразумением - впоследствии Господь явил святость и той и другой стороны. Отдельные английские солдаты и офицеры, оказавшиеся на территории Греции после разгрома британского экспедиционного корпуса и преследуемые немецкими частями, находили на Святой Горе убежище и с помощью монахов переправлялись сначала в Турцию, а затем в контролируемую Великобританией Палестину. Узнав об этом, немцы арестовали нескольких монахов и, по некоторым сведениям, подвергли их пыткам.^[37]

Согласно утверждениям некоторых греческих историков, весь период оккупации леса и побережье Афонского полуострова служили тайным убежищем и местом отправки в Малую Азию бойцов сопротивления – греков и их союзников (то есть, прежде всего, англичан). Кроме того, к побережью Афона приходили английские подводные лодки, которые получали разведывательную информацию. Большая часть монахов поддерживала эти действия и помогла союзникам.^[38]

К русским обителям на Святой Горе оккупационные власти в целом относились достаточно настороженно. Неоднократные попытки германского командования добиться со стороны русского Афона документально выраженного одобрения войны против Советского Союза закончились неудачей.^[39]

Во второй половине 1941 – 1942 гг. афонские монастыри пополнились несколькими монахами Русской Православной Церкви за границей, уехавшими на Святую Гору из оккупированной Югославии.^[40] Однако число насельников русских обителей в результате естественной убыли, голода и других бедствий военного времени продолжало сокращаться. Так, например, в Руссике скончались: 30 апреля 1940 г. - схимонах Диадох (Дружинин), в сентябре 1941 г. – казначей схимонах Митрофан, 5 марта 1942 г. – заведовавший монастырской лавкой схимонах Мефодий (Федоров), 8 февраля 1943 г. – член Собора старцев, заведовавший ризничной мастерской, схимонах Матфей (Газин), в сентябре 1944 г. - старец Троицкой келлии схимонах Симеон и т.д.^[41]

К началу 1941 г. в Собор старцев Свято-Пантелеимоновского монастыря входили: игумен Иустин (председатель), иеромонахи Пинуфрий, Иосиф, Флегонт, Виссарион, Сергий и Андрей, монахи Митрофан, Кифа, Николай, Матфей, Мефодий и Василий (Кривошеин). Отец Василий также весь период войны был антипросопом Руссика в Киноте, а до 5 февраля 1942 г. и грамматиком (его сменил в этой должности архимандрит Кассиан (Безобразов)). Рукоположения в священный сан в монастыре совершал проживавший на Афоне с 20 апреля 1930 г. (после вынужденного отъезда из Албании) греческий митрополит Иерофей. Так 29 августа 1941 г. он рукоположил в Пантелеимоновском соборе во иеросхимонаха о. Протасия (Кузина), иеромонаха – иеродиакона Никострата и иеросхидиакона - схимонаха Андрея (Чулея).^[42] 14 сентября 1941 г. Владыка Иерофей рукоположил во иеродиакона монаха Давида (Цубера) и др.

24 сентября 1941 г. Собор старцев Руссика назначил монахов Прохора и Виссариона старцами Благовещенской и Димитровской келлий вместо заболевших отцов Гавриила и Илариона. 6 октября вместо умершего о. Митрофана казначеем был назначен схимонах Ювеналий. В тот же день его, а также иеродиакона Давида и схимонаха Михаила ввели в состав Собора старцев обители. 1 января 1942 г. старшим экономом стал монах Протоген (Овчинников), 4 марта 1942 г. старцем келлии свв. Бессребреников вместо о. Дорофея назначили о. Мартина, старцем Благовещенской келлии – монаха Пимена, заведующим арсаной – монаха Сосипатра, а 17 марта о. Прохор был назначен капитаном моторного катера. 9 января 1943 г. о. Мартин стал исполнять послушание эконома и вместо него старцем келлии свв. Бессребреников назначили о. Памфила. 3 февраля старцем дальней Георгиевской келлии был назначен монах Созонт, старцем Стефановской келлии – о. Павел, а 11 февраля старцем скита Новая Фиваида утвержден монах Фома. 19 апреля соборным старцем и грамматиком стал иеромонах Никострат, 30 апреля старцем Троицкой келлии назначили схимонаха Симеона, но через полтора года он умер и 3 октября 1944 г. старцем этой келлии был определен монах Аарон.^[43]

Летом 1941 г. у афонских монастырей появилась надежда на возможность возвращения своих метохов, реквизированных греческим правительством в середине 1920-х гг. 16 августа Собор старцев Руссика решил согласиться на 12 % вознаграждения кинотскому адвокату в начатом судебном деле о метохах. Впрочем, дело продвигалось медленно. 19 апреля 1943 г. Собор старцев решил написать адвокату, чтобы он дал сведения относительно нового закона об аренде метохов, 20 мая постановил направить в Салоники для решения дела о метохе Кассандра трех монахов. 2 августа того же года было решено послать нескольких иноков на Кассандру для ознакомления с ситуацией на месте. В конце концов, метохи вернуть не удалось, так же не получилось воссоздать Салоникское подворье, хотя в июле 1943 г. один из благотворителей дарил обители дом в этом городе. Лишь на бывшем монастырском метохе Сики в годы войны братия косила сено под руководством монаха Протогена (Овчинникова).^[44]

Одной из главных проблем, вставших перед братией Свято-Пантелеимоновского монастыря в период войны, была продовольственная. Из-за начинавшихся трудностей с продуктами питания Собор старцев Руссика 1 июля 1941 г. постановил послать в Салоники к немецкому командованию с просьбой о разрешении на покупку пшеницы архимандрита Кассиана (Безобразова) и монаха Давида (Цубера), выдав им 100 тысяч драхм. 12 июля Собор старцев решил в праздник св. вмч. Пантелеимона сделать лишь одну праздничную трапезу для гостей, не приглашать певчих-греков и сиромахам выдать обычные праздничные 25 драхм, без сухарей и муки. 16 июля Собор постановил в отношении закупки зерна присоединиться к пяти греческим монастырям и сообщить в Афины посланным туда эпитропам, что Руссику нужно 30 тысяч ок пшеницы, 10 тысяч ок ячменя, 5 тысяч ок риса, 2 тысячи ок фасоли, 2 тысячи ок сахара, 1 тысячу ок ревита и 1 тысячу ок чечевицы. Однако в условиях массового вывоза продовольствия в Германию и начинавшегося в Греции голода из этой покупки ничего не вышло. 29 июля Собору старцев Руссика установил паек хлеба для братии стоимостью 150 драхм в день, но 12 ноября его пришлось уменьшить на треть - до 100 драхм в день. В конце августа монахам Василию (Кривошеину) и Давиду (Цуберу) удалось купить в Салониках 30 мешков муки, бочку нефти и несколько мелких предметов. 13 сентября эконому о. Иоакиму было поручено засеять свободные участки земли бобами и другими продовольственными культурами. К этому времени был собраны виноград и урожай оливок но это не слишком улучшило общую ситуацию. 6 ноября 1941 г. Собору старцев Руссика пришлось отказать иеросхимонаху Никону (Штрандтману) в материальной помощи на устроенную им постройку на Каруле.^[45]

В связи с бедственным продовольственным положением представители трех главных русских обителей Афона – монах Василий (Кривошеин) из Руссика и иеромонах Николай из Свято-Андреевского скита осенью 1941 г. приехали за помощью в Софию, и в январе 1942 г. Синод Болгарской Православной Церкви выделил им 35 тысяч левов из фонда «Общецерковные нужды».^[46] Болгарская Дирекция внешней торговли разрешила монахам закупить и вывезти из страны на Афон 40 тонн пшеницы (в основном приобретенной на собственные средства обителей). Правда, когда пшеница была доставлена в г. Кавала (Западная, Эгейская (Беломорская) Фракия), беломорский областной управитель Герджиков разрешил из привезенных 36 тонн вывезти на Святую Гору только 20. Кроме того, 3 декабря 1941 г. в Свято-Андреевский скит было позволено доставить из Кавалы 2 тонны фасоли, 1, 1 тонну сахара, 1 тонну пшеницы, 1 тонну риса и 300 килограмм белой муки для просфор.^[47]

Пытаясь решить возникшую проблему, настоятели Свято-Пантелеимоновского монастыря (схиархимандрит Иустин), Свято-Андреевского скита (схиархимандрит Митрофан) и Свято-Ильинского скита (архимандрит Иоанн) 22 февраля 1942 г. вновь обратились за помощью к наместнику-председателю Болгарского Синода митрополиту Видинскому Неофиту: «Вывезенного нами количества пшеницы совершенно недостаточно, чтобы наша многочисленная братия смогла бы прожить, не голодая, до нового урожая. Поэтому горячо просим Ваше Высокопреосвященство и в Вашем лице Св. Синод походатайствовать о скорейшей отмене запрещения Беломорского Областного Управителя о вывозе из Кавалы 16 тонн пшеницы, временно оставленной там… Будем Вам бесконечно благодарны за содействие, которое Вы окажете нам в этом жизненно важном для нас вопросе». Помощь была оказана, - Синод обратился с соответствующим письмом в Министерство иностранных и религиозных дел.^[48]

Всего на поездку монаха Василия в Софию и закупку продовольствия в Болгарии Руссик потратил 515 362 лева (что составляло тогда более миллиона драхм). В этой стране Свято-Пантелеимоновским монастырем были закуплены 30 тонн пшеницы, 5 тонн фасоли, 1 тонна сахара, 1 тонна риса и 10 пачек спичек, при этом к марту в обитель перевезли 18 тонн пшеницы, а 12 тонн еще оставались в Кавале. Продукты перевозились в основном на монастырском судне «Святой Николай».^[49]

Общие доходы Руссика за 1941 г. (с остатком за прошлый год и формальными переводами денег из одной монастырской кассы в другую) составили 3004 999 драхм, а расходы –  2450 780 драхм, остаток на 1 января 1942 г. равнялся 554 219 драхмам. При этом реальные доходы существенно сократились и составили 1381 811 драхм, в том числе доход от продажи продовольствия и хозяйственных принадлежностей – около 627 тысяч драхм (из них продажа 26 быков и 41 свиньи принесла 498 900 драхм), прибыль от продажи леса и лесоматериалов – 531 620 драхм, правительственный платеж за реквизированные метохи – 209 176 драхм, доход монастырской лавки от продажи книг – 14200 драхм и т.д. В связи с оккупацией Греции пожертвования благотворителей прекратились. Реальные расходы в 1940 г. составили 1743 082 драхмы, таким образом, перерасход средств по сравнению с прошлым годом вырос в три раза и равнялся 361 271 драхме.^[50]

 Ссылки:

^[1] Милонакос Никифор. Святая Гора Афон и славянство. Афины, 1960. Перевод на русский язык. Рукопись. С. 26 // Архив Отдела внешних церковных связей Московской Патриархии. Папка «Афон». Справочные материалы. С. 11.

^[2] Речь идет об относительных неудачах СССР в войне с Финляндией 1939-1940 гг.

^[3] BA, 62 Di1/85. Bl. 169.

^[4] Архиепископ Василий (Кривошеин). Переписка с Афоном. Письма и документы. М.-Брюссель, 2012. С. 11.

^[5] Архив Русского Пантелеимонова монастыря на Афоне (АРПМА). Оп. 10. Д. 225. Док. № 182. Л. 14об-25об.

^[6] Милонакос Никифор. Указ. соч. С. 11.

^[7] ВА, R 5101/23175. Bl. 50-52.

^[8] АРПМА. Оп. 10. Д. 230. Док. № 185. Л. 2-4.

^[9] Архимандрит Херувим. Современные старцы Горы Афон. М., 1998. С. 738-739.

^[10] Игумен Н. Сокровенный Афон. М., 2002. С. 62.

^[11] АРПМА. Оп. 10. Д. 230. Док. № 185. Л. 9.

^[12] Милонакос Никифор. Указ. соч. С. 12.

^[13] Institut für Zeitgeschichte München (IfZ), MA 142. Bl. 358909.

^[14] Dölger F. Mönchsland Athos. München, 1945.

^[15] АРПМА. Оп. 10. Д. 229. Док. № 184. Л. 4, 10.

^[16] Там же. Д. 235. Док. № 187. Л. 1об-2об.

^[17] Ökumenischen Presse-Dienst. Juli 1942. № 27. S. 4; Церковное обозрение. 1943. № 6. С. 8.

^[18] AA, Inland I-D, 4757.

^[19] АРПМА.Оп. 10. Д. 190.  Док. № 167. Л. 38-39.

^[20] AA, Inland I-D, 4756.

^[21] АРПМА. Оп. 10. Д. 228. Док. № 4663. Л. 2.

^[22] Архимандрит Херувим. Указ. соч. С. 739.

^[23] BA, R 5101/23175. Bl. 87-88.

^[24] Ebd., Bl. 89.

^[25] Милонакос Никифор. Указ. соч. С. 16.

^[26] BA, R 5101/23175. Bl. 89-90.

^[27] Nikolaou T. Der heilige Berg Athos und die orthodoxe Kirche in Russland // Orthodoxes Forum. 1988. Bd. 2. S. 209-226.

^[28] ЦДА. Ф. 1318к. Оп. 1. Е. х. 2264. Л. 1-6.

^[29] Там же. Ф. 791к. Оп. 1. Е. х. 61. Л. 354.

^[30] Там же. Оп. 2. Е. х. 140. Л. 1-2.

^[31] Радић Р. Држава и верске заjеднице 1945-1970. Део 1. Београд, 2002 . С. 77.

^[32] AA, Inland I-D, 4794.

^[33] ЦДА. Ф. 791к. Оп. 1. Е. х. 122. Л. 1-55; Радић Р. Хиландар у државноj политици Кральевине Грчке и Jугославиjе 1896-1970. Београд, 1998. С. 173-178.

^[34] Радић Р. Држава и верске заjеднице 1945-1970. Део 1. С. 77.

^[35] Сотирас Кадас. Святая Гора Афон. Монастыри и их сокровища. Афины, 2005. С. 59.

^[36] Архимандрит Херувим. Указ. соч. С. 259.

^[37] Рак П. Афон: от Второй мировой до наших дней // [Электронный ресурс] Режим доступа: URL: http://www.afonit.info/index.php/biblioteka/istoriya-svyatoj-gory/2885-afon-ot-vtoroj-mirovoj-do-nashikh-dnej (дата обращения - 15 февраля 2014)

^[38] Милонакос Никифор. Указ. соч. С. 12.

^[39] ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 21. Л. 49-50, 83; Якунин В.Н. Внешние связи Московской Патриархии и расширение ее юрисдикции в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Самара, 2002. С. 145-146.

^[40] СА. Д. 17/41.

^[41] АРПМА. Оп. 10. Д. 232. Док. № 4683. Л. 1об-2.

^[42] Там же. Л. 1-2.

^[43] Там же. Д. 229. Док. № 184. Л. 6-39.

^[44] Там же. Л. 4-35.

^[45] Там же. Л. 1-10.

^[46] ЦДА. Ф. 791к. Оп. 1. Е. х. 68. Л. 3, 495.

^[47] АРПМА. Оп. 10. Д. 227. Док. № 4617. Л. 1-2.

^[48] ЦДА. Ф. 791к. Оп. 2. Е. х. 166. Л. 11-12.

^[49] АРПМА. Оп. 10. Д. 225. Док. № 182. Л. 32об-33.

^[50] Там же. Л. 33-34об.