Седмица 32-я по Пятидесятнице

Он же сказал: чему подобно Царствие Божие? и чему уподоблю его? Оно подобно зерну горчичному, которое, взяв, человек посадил в саду своем; и выросло, и стало большим деревом, и птицы небесные укрывались в ветвях его. Ещё сказал: чему уподоблю Царствие Божие? Оно подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло всё. И проходил по городам и селениям, уча и направляя путь к Иерусалиму. Некто сказал Ему: Господи! неужели мало спасающихся? Он же сказал им: подвизайтесь войти сквозь тесные врата, ибо, сказываю вам, многие поищут войти, и не возмогут. Когда хозяин дома встанет и затворит двери, тогда вы, стоя вне, станете стучать в двери и говорить: Господи! Господи! отвори нам; но Он скажет вам в ответ: не знаю вас, откуда вы. Тогда станете говорить: мы ели и пили пред Тобою, и на улицах наших учил Ты. Но Он скажет: говорю вам: не знаю вас, откуда вы; отойдите от Меня все делатели неправды. Там будет плач и скрежет зубов, когда увидите Авраама, Исаака и Иакова и всех пророков в Царствии Божием, а себя изгоняемыми вон. И придут от востока и запада, и севера и юга, и возлягут в Царствии Божием.

Лк. 13: 18-29

Комментарий митрополита Илариона:

Образ дерева, который встречается в сегодняшнем Евангелии, присутствует и в других книгах Священного Писания, например, в книгах пророков Иезекииля и Даниила: «Так говорит Господь Бог: и возьму Я с вершины высокого кедра, и посажу... и пустит ветви, и принесет плод, и сделается величественным кедром, и будут обитать под ним всякие птицы, всякие пернатые будут обитать в тени ветвей его» (Иез. 17:22–23); «Дерево, которое ты видел... на котором листья были прекрасные и множество плодов и пропитание для всех, под которым обитали звери полевые и в ветвях которого гнездились птицы небесные...» (Дан. 4:17–18).

Впрочем, значение литературных параллелей не следует преувеличивать, так как образ птиц, укрывающихся в ветвях дерева, вероятнее всего, был скорее навеян собственными наблюдениями Иисуса за жизнью природы, а не теми или иными письменными текстами.

Внутренняя сила учения Христа подобна силе семени, которое попадает на добрую почву человеческих сердец. Добрая почва во взаимодействии с силой семени производит растение, приносящее стократный плод. Это семя не могут задушить посаженные рядом с ним плевелы. Это семя дает всходы и приносит плод «само собою», благодаря изначально заложенному в нем потенциалу роста. Это семя, будучи внешне малозаметным и незначительным, вырастает в высокое дерево, в ветвях которого укрываются птицы.

То, что Иисус принес на землю, не сводится к понятию «учения». Его учение имеет безусловную и абсолютную значимость для христиан, но смысл Его прихода на землю этим не ограничивается. Основанная Им Церковь является тем пространством на земле, где Он продолжает присутствовать и осуществлять Свою миссию. Но Его миссия на земле не сводится также и к созданию Церкви. Будучи Богом, Он выше и шире и Своего учения, и Своей Церкви. По словам апостола Павла, «в Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол. 2:9).

Преподобный Нифонт, епископ Кипрский, в юности вёл разгульную и греховную жизнь. Однажды он встретил своего друга, который долго с удивлением смотрел на его лицо. На вопрос Нифонта, чему он удивляется, друг отвечал: «Я никогда не видел ранее у тебя такого лица, оно чёрное, как у эфиопа ». Эти слова показали Нифонту глубину его падения, и он стал взывать к Пресвятой Богородице, прося Её заступничества. После долгой молитвы он увидел, что Лик Божией Матери на святой иконе просветлел и Она улыбнулась. С тех пор Нифонт непрестанно молился Царице Небесной. Если он впадал в грех, Лик Богоматери от него отворачивался, а после покаянных слёз и молитвы опять милостиво взирал на него. Наконец, Нифонт полностью изменил свою жизнь, стал проводить время в молитве и покаянии и стяжал великие духовные дары.

По свидетельству Дивеевских сестёр, «говоря вообще о будущем и о всеобщей слабости к концу рода человеческого, особенно же о нашей женской-то немощи, не приказывал батюшка изнурять себя непосильными ныне подвигами поста, по древнему обычаю; батюшка велел более всего бояться, бегать как от огня и храниться от главнейшего – уныния. “Нет хуже греха, матушка, и ничего нет ужаснее и пагубнее духа уныния!” – говорил батюшка Серафим, почему и приказывал всегда быть не только сытой и кушать вволю, но и на труды брать с собою хлеба. “В кармашек-то свой и положи кусочек, – говорил он, – устанешь, умаешься, не унывай, а хлебца-то и покушай, да опять за труды!” Даже на ночь под подушку приказывал он класть хлеба. “Найдёт на тебя уныние да раздумье, матушка, – говорил отец Серафим, – а вы хлебушка-то выньте, да и кушайте, уныние-то и пройдёт, хлебушек-то и погонит его, и сон после труда вам хороший даст он, матушка!” Преподобный Серафим очень строго запрещал когда-либо и кому-либо отказывать в хлебе.