Почему Церковь против эвтаназии?

Ответ митрополита Илариона

Церковь выступает против эвтаназии. Но разве гуманно заставлять мучиться человека, которого болезнь обрекла на смерть? Не правильнее ли позволить ему уйти с достоинством, не испытывая длительной предсмертной агонии?

Современная западная секулярная идеология отстаивает «право на смерть» для безнадежно больных людей. Наиболее радикальные представители этой идеологии идут еще дальше и утверждают, что право на смерть должно принадлежать всем людям, в том числе и здоровым, и что каждый человек, пожелавший расстаться с жизнью, может или самостоятельно совершить самоубийство или обратиться к врачам за помощью в этом.

Во многих странах Запада существуют общества, занимающиеся пропагандой эвтаназии и самоубийства. Во Франции функционирует «Ассоциация за право умереть с достоинством», в Японии — «Общество за смерть с достоинством». В Америке действует «Общество цикуты» (названное по имени яда, который выпил по приговору суда римский философ Сенека). Девиз общества: «Хорошая жизнь, хорошая смерть». Основатель — Дерек Хамфри, автор книги «Последней выход», своего рода пособия по самоубийству. В книге содержатся многочисленные советы о том, как покончить с жизнью самому или помочь это сделать другому, приводятся таблицы смертельных доз различных лекарств, обсуждаются достоинства цианистого калия, предлагаются многочисленные практические средства для решивших задохнуться — от полиэтиленового пакета до выхлопных газов. Свои идеи Хамфри подтвердил на практике, оказав помощь в совершении самоубийства своей жене, брату и тестю (жена и ее отец приняли по рецепту Хамфри смертельную дозу снотворного, а брату он сломал аппарат искусственного поддержания жизни).

Теория эвтаназии была впервые разработана в гитлеровской Германии, и именно там эту теорию впервые опробовали на практике. В 1936 году доктор Хельмут Унгер опубликовал историю врача, который помог уйти из жизни своей жене, страдавшей обширным склерозом. На основе этой истории был создан фильм, вызвавший сочувствие широкой публики к идее «милосердной смерти». Вскоре к Гитлеру обратился отец неизлечимо больного ребенка с просьбой разрешить врачам его умертвить. Гитлер передал дело своему личному врачу, Карлу Брандту, который удовлетворил просьбу. В 1939 году Гитлер поручил рейхляйтеру Боулеру и доктору Брандту выдавать разрешение врачам на «дарование милосердной смерти тем пациентам, которые, по человеческому суждению, являются неизлечимо больными». Вскоре в Германии появился первый Hungerhaus («дом голода») — так называлось медицинское заведение, в котором неизлечимо больных младенцев и стариков умерщвляли голодом.

В период с 1939 по 1941 годы эвтаназия в Германии стала рутинным явлением: неизлечимо больных, калек и умственно неполноценных лиц по приговору врачей систематически уничтожали в газовых камерах. В эти годы по «программе эвтаназии» было умерщвлено около 70 тысяч человек, а к моменту окончания II мировой войны общее число жертв программы, по оценке Нюрнбергского трибунала, составило 275 тысяч. На Нюрнбергском процессе доктор Брандт заявил: «Основным мотивом было желание помочь тем лицам, которые не могли помочь сами себе и лишь продлевали свои мучения… Я лишь сокращал мучительное существование несчастных существ».

Та же аргументация лежит в основе философии современных защитников эвтаназии. В послевоенный период эвтаназия находилась под запретом во всех странах Европы. Однако постепенное изменение общественного мнения в пользу эвтаназии привело к тому, что в ряде европейских странах в последние годы эвтаназия в той или иной форме была легализована. Пока речь не идет о программе по систематическому уничтожению неизлечимо больных, подобной той, что применялась в гитлеровской Германии, но где гарантия того, что, отменив один запрет, европейские законодатели в «гуманных» целях не захотят затем отменить и другие запреты?

Кардинальное различие во взглядах на эвтаназию и самоубийство между христианской традицией и светским либеральным гуманизмом базируется на различии исходных предпосылок в представлении о жизни и смерти. В либеральном гуманизме оба вопроса рассматриваются, прежде всего, в контексте проблематики прав человека: каждый человек — хозяин своей жизни, и потому, если кому-то надоела жизнь, он имеет право пресечь ее. В христианской традиции, напротив, владыкой жизни и смерти признается Бог. Поэтому Православная Церковь считает самоубийство тяжким грехом, а эвтаназию приравнивает к самоубийству или убийству, в зависимости от того, принимает ли в ней участие сам пациент.

Православная Церковь «не может признать нравственно приемлемыми распространенные ныне в светском обществе попытки легализации так называемой эвтаназии, то есть намеренного умерщвления безнадежно больных (в том числе по их желанию). Просьба больного об ускорении смерти подчас обусловлена состоянием депрессии, лишающим его возможности правильно оценивать свое положение». Католическая Церковь также считает эвтаназию «нравственно неприемлемой», называя ее «убийством, которое тяжким образом попирает достоинство человека и уважение к Богу живому, Его Создателю» («Основы социальной концепции»).

Либеральный подход рассматривает жизнь человека как абсолютную ценность, а болезнь и смерть как зло. В христианской традиции земная жизнь не считается абсолютной ценностью, так как христиане исходят из перспективы вечного бытия, болезнь рассматривается как испытание, могущее принести духовную пользу, а смерть — как переход в мир иной.

Нерелигиозный человек, не верящий в жизнь после смерти, стремится прожить на земле как можно дольше: отсюда попытки продлить жизнь при помощи искусственных средств, когда естественные функции человеческого организма отказывают. Церковь придерживается иной точки зрения, считая, что «продление жизни искусственными средствами, при котором фактически действуют лишь отдельные органы, не может рассматриваться как обязательная и во всех случаях желательная задача медицины». Церковь допускает прекращение дорогостоящих, опасных, экстраординарных или несоразмерных ожидаемому результату медицинских процедур, поскольку в таком случае «нет намерения принести смерть, есть только признание невозможности помешать ей» («Основы социальной концепции»).

Нерелигиозный человек боится смерти, боится мысли о смерти, подготовки к смерти, предсмертной болезни: отсюда распространенный взгляд на внезапную смерть как наиболее благополучный исход. Христиане, напротив, готовятся к смерти и в то же время молятся об избавлении от внезапной смерти, считая для себя благом иметь возможность подготовиться к смертному исходу, который считается духовно значимым этапом жизни человека. Окруженный заботой близких, умирающий может пережить благодатные минуты высоких духовных переживаний при прощании с ними, а также благодаря предсмертной исповеди и причастию. Этого лишается как самоубийца, так и человек, подвергнутый эвтаназии.

Вопрос об эвтаназии несет в себе целый ряд дополнительных моральных коллизий, которые тесным образом связаны с проблематикой спора о традиционных и либеральных ценностях. Речь идет, в частности, о функциях и роли врача. Согласно религиозному представлению, закрепленному многовековой традицией, задачей врача является лечение болезней и сохранение жизни больного, а отнюдь не пресечение жизни.

Клятва Гиппократа гласит: «Я не дам лекарство, несущее смерть, даже если меня будут просить». Врач, оказавший содействие в умерщвлении больного, даже если это произошло с согласия или по просьбе последнего, принимает на себя функции палача. Исчезает тот нравственный критерий, который на протяжении веков делал профессию медика столь почетной и благодаря которому пациент доверял свою жизнь врачу. Легализация эвтаназии сделает такое доверие невозможным. Более того, она откроет дверь для превращения врачей в серийных убийц.

Ужасающим примером подобного рода является американец Джек Кеворкян, получивший прозвище «доктор Смерть»: будучи активистом борьбы за эвтаназию, он «помог» избавиться от жизни 130 пациентам. На суде он доказывал, что делал это исключительно из гуманных соображений, дабы облегчить страдания неизлечимо больных.

Другим серийным убийцей в медицинском халате стал англичанин Гарольд Шипман, повесившийся в тюремной камере в январе 2004 года: следствие инкриминировало ему убийство 352 пациентов, которых он умерщвлял на протяжении многих лет своей врачебной практики. Правда, по версии обвинения, Шипман был маньяком, и его действия не были мотивированы гуманными соображениями. Однако если врачи получат официальную «лицензию на убийство», что сможет оградить пациентов от новых шипманов и обезопасить само врачебное сообщество от появления внутри него серийных убийц?

Еще одна моральная коллизия, косвенно связанная с эвтаназией, касается постепенного изменения соотношения между молодежью и людьми пожилого возраста в западных странах. В 2002 году в ООН был подготовлен доклад, согласно которому процесс старения населения в современном мире не имеет аналогов в истории человечества. Увеличение пропорции пожилых людей (в возрасте от 60 лет и старше) сопровождается снижением пропорции молодых людей (в возрасте до 15 лет). К 2050 году число пожилых людей в мире впервые в истории человечества превысит число молодых.

С наибольшей скоростью процесс старения населения происходит в развитых странах Запада, где он обусловлен как стремительным снижением уровня рождаемости, так и увеличением продолжительности жизни за счет улучшения качества медицинского обслуживания и ряда других факторов. Но известно, что чем выше средний возраст населения той или иной страны, тем более тяжелое финансовое бремя ложится на плечи каждого молодого человека в этой стране, ибо ему приходится платить все более высокие налоги на содержание все увеличивающейся армии стариков. В этой ситуации эвтаназия может оказаться особенно востребованной в качестве легкого способа избавления от необходимости тратить средства на содержание пожилых людей. Последним будут все чаще напоминать об их «праве на смерть» и о возможности «уйти с достоинством».

Источник: Митрополит Иларион «Неудобные вопросы о религии и Церкви».