Религиозная драма художника Крамского — фрагмент новой книги

Как портреты помогают приблизиться к пониманию Христа? Новая книга о великом художнике Иване Крамском рассказывает, как даже светское искусство обогащает духовную жизнь. Публикуем главу из этой книги эксклюзивно для читателей портала.

Богословие портрета

Крамской написал за свою жизнь огромное количество портре­тов людей из самых разных социальных слоев: крестьян, художников, писателей, ученых, артистов, чиновников, членов царской фамилии и т. д. Не все эти портреты равноценны, но лучшие из них создали и задали своеобразную норму русского реалистического портре­та, значимую и по сегодняшний день. В творчестве Крамского есть определенная тайна. Всю свою зрелую жизнь он мучается желанием написать свой «Второй том», свой «Хохот» — «Радуйся, Царю Иу­дейский». Все время готовится к этому в Париже, в Москве, все вре­мя надеется: вот-вот кончу текущую работу, — главным образом, портреты по заказу, — и наконец-то возьмусь за заветное, за Христа посреди хохочущей толпы!.. Но заветное не удается. Со временем сам художник стал понимать, что дело не просто в нехватке време­ни. Очевидно, есть какие-то внутренние препятствия к реализации этого плана.… Но какие?..

Вместе с этим из года в год растет галерея исполненных порт­ретов. Крамской становится признанным мастером в этом жанре, и дело здесь не только в его техническом мастерстве. Лучшие порт­реты Крамского дают нам возможность встретиться с самой изо­бражаемой личностью, как бы коснуться души героя, начать с ним молчаливый диалог… От года к году Крамской все сознательнее при­меняет свою методу, все настойчивей ищет подступ к тем высотам, которые ему уже известны, и последний незаконченный портрет доктора Раухфуса, перед которым он умер прямо во время сеанса, еще раз подчеркивает удивительное искусство, тонкую способность Крамского проникать в чужую душевную жизнь.…

«И. Н. Крамской, «Портрет доктора Карла Андреевича Раухфуса», 1887 г. 
Источник: «Артхив»

Критики называют Крамского, наряду с другими художниками-передвижниками, представителем реализма. Но что такое реализм? Что есть реальность?.. Во все времена этот вопрос принадлежал к числу самых сложных философских вопросов1См. статьи: Катасонов В. Н. Реализм в понимании Ф. М. Достоевского // Духов­ные смыслы национальной культуры России: ретроспекция, современность, перспективы: С6. трудов международной научной конференции. — М., 2020. — С. 51-57; Катасонов В. Н.; К вопросу об онтологии культурных ценностей. Ч. I // Культурное наследие России. — 2017. — № 3. — С. 3-16; Катасонов В. Н. К вопросу об онтологии культурных ценностей. Ч. II // Культурное наследие России. — 2017. — № 4. — С. 3-11.. В особенности трудно ответить на него, когда мы говорим о реальности человека. Что есть этот, предстоящий нам, человек?.. Что это значит, когда мы говорим, что мы знаем этого человека? Понятно, что в таком случае речь идет не просто о внешних физических данных, как ни необхо­димы они для статуса реальности. Наконец, вопрос о реальности конкретного человека с особой остротой встает перед художником, создающим портрет. Что, собственно, он должен изобразить? Ясно, что необходимо будут присутствовать одежда, определенные черты лица, что композиция должна отразить особенности тела модели, его манеры двигаться и т. д. Но что еще? Как художнику изобразить внутреннюю жизнь своего героя? Многие из нас слышали слово­сочетание «психологический портрет», но что есть психология, как она проявляется телесно, ведь художник, в конце концов, может пе­редавать живописью только видимые, телесные вещи?!

Все эти трудности с необходимостью ставят перед художни­ком вопрос об антропологии: как он мыслит человека? Что есть человек? Сознательно или бессознательно художник всегда опре­деленным образом отвечает на этот вопрос, и его ответ становится очевидным, когда мы разглядываем готовую картину. Во всей хри­стианской культуре художники стремятся изобразить не просто не­кое физическое существо, а человека, у которого есть внутренний мир, душа. Причем внутренняя душевная жизнь может быть раз­ной по интенсивности. Поэтому в христианстве возникает и трихотомная модель человека: тело — душа — дух. В живом человеке актуальны сразу все три антропологических уровня: тело, со свои­ми витальными инстинктами, душа, движущая телом, и дух — как орган мысли и самосознания. Именно в духе человек самоопреде­ляется в отношении высших ценностей, добра и зла, любви, нена­висти и т. д. В духе человек слышит голос своей совести, призыва­ющей его к самоопределению в отношении абсолютной ценности, в отношении Бога.

Христианская живопись, и в особенности православная ико­на, стремятся изобразить именно жизнь человеческого духа. Ко­нечно, как живопись, икона должна учитывать все материальные особенности человеческого существования, однако основное вни­мание здесь сосредоточено на духовном облике. Тело, душа живут, а дух пребывает, он определяет все нравственные, онтологические, жизненные координаты человека. Это в особенности касает­ся икон святых, уже перешедших в вечность, но также является принципом изображения и еще живых персонажей. Иконописец стремится нарисовать не лицо, а лик, пребывающий в вечности: лицо изменяется и живет, лик же пребывает. В лике святых, пребываю­щих в вечности, перед лицом Бога, как бы отражается сам Христос, насколько это возможно человеческой преображенной природе2Таким же отражением Бога являются, согласно церковной традиции, и Ангелы Бо­жии. Так, первоверховный Архангел Михаил часто изображается со щитом, в котором от­ражается Христос. Архангел Михаил передает энергии Божии земному миру.. Человек, сотворенный по образу Божию, хотя и утратил свое богоподобие, однако отчасти, в меру своей духовной высоты, отражает в себе Самого Христа Бога.

И. Н. Крамской, «Голова монаха», 1871 г.
Источник: «Артхив»

Это стремление разглядеть в человеке отблеск Христа — Бога, и обратно, во Христе — каждого человека, нередко встречается в культуре. И. С. Тургенев в своем стихотворении в прозе «Хрис­тос» 1878 года рассказывает о своем видении (изначально «Сон») во время церковной службы: «Вдруг какой-то человек подошел сзади и стал со мною рядом. Я не обернулся к нему — но тотчас почув­ствовал, что этот человек — Христос <…> Лицо, как у всех, — лицо, похожее на все человеческие лица. Глаза глядят немного ввысь, вни­мательно и тихо. Губы закрыты, но не сжаты: верхняя губа как бы покоится на нижней. Небольшая борода раздвоена. Руки сложены и не шевелятся. И одежда на нем, как на всех <…> Я опять сделал над собою усилие... И опять увидел то же лицо, похожее на все че­ловеческие лица, те же обычные, хоть и незнакомые черты. И мне вдруг стало жутко — и я пришел в себя. Только тогда я понял, что именно такое лицо — лицо, похожее на все человеческие лица, — оно и есть лицо Христа»3Тургенев И. С. Собрание сочинений в двенадцати томах. Т. 8. — М.: «Художествен­ная литература», 1978. — С. 447-448. Тургенев так же, как и Крамской, Поленов, Антоколь­ский и др., был хорошо знаком с работами Д. Штрауса, Э. Ренана и других авторов, разра­батывавших тему исторического Христа, и находился под их духовным влиянием..

Конечно, Крамской, отдававший портретной живописи столько времени и сил, столько своего таланта, не мог пройти мимо подобной идеологии. Важно помнить, что Крамской писал, в том числе, и ико­ны, как в начале своей художнической деятельности, так и позже; кроме того, как мы уже отмечали выше, он делал большие росписи плафона Храма Христа Спасителя в Москве. Ему была достаточно известна философия православной иконы: что и как иконописец дол­жен изображать. Различие между лицом и ликом, конечно же было ему известно. Несмотря на чисто светский, психологический харак­тер своего взгляда на человека, несмотря на гуманистическое, нецер­ковное понимание Христа, Крамской не только знал, что человеку свойственна духовная глубина, которую нужно уметь разглядеть, но и был знаком с церковной практикой живописного воплощения этой глубины. Крамской, как говорится, «стоял на плечах гиган­тов» христианской живописи и, сознательно или бессознательно, следовал заветам этой традиции. Мы помним, как он говорил, что любит «человеческую физиономию»4П. М. Третьякову. С.-Петербург, 15 января 1883// Крамской И. Н. Письма. Том II. — Л.: ИЗОГИЗ, 1937. — С. 251.. В лице человека он искал не просто психологических черт, свидетельств темперамента, способ­ностей и т. д. — он хотел найти тот уровень, где человек говорит с нами перед лицом своей совести, перед лицом последней правды.… Именно такой молчаливый диалог перед лицом вечности и создает особую атмосферу, присущую большинству портретов, вышедших из-под кисти великого русского художника.

И. Н. Крамской, «Христос». Бюст-этюд для картины «Хохот», 1883 г.
Источник: «Артхив»

Драма Крамского состояла в том, что он хотел взглянуть на со­временное ему общество, на все человечество вообще с точки зрения идеала, с точки зрения Христа. Но по причине своих гуманистиче­ских блужданий Христа Иван Николаевич так и не встретил, как не встретили Его и многие современники Крамского. Главной неуда­чей его «Второго тома», его «Хохота» были не ошибки композиции или колорита. Основной проблемой, камнем преткновения стало отсутствие Лика Христа — духовного и композиционного центра картины. Заметим, что на картине «Христос в пустыне» мы также не видим Христова Лика, он дан в три четверти, уклончиво. Являв­шаяся Крамскому фигура не была Христом, это он и сам понимал.… Встреча со Христом не гуманистических и моральных интерпрета­ций, а с реальным Христом церковной традиции, основавшим саму эту традицию, двухтысячелетнюю Церковь, не произошла. Как не произошла она, по всей вероятности, и у А. А. Иванова5На эту тему см. например: Охоцимский А. Александр Иванов и внутреннее христи­анство. URL: https://proza.ru/2018/02/08/2232. Дата обращения: 10.11.2020., почему последнему так и не удалось закончить свою знаменитую картину. Крамской хочет объяснить свое видение человечества с точки зре­ния последней Христовой правды, а сам Христа не видит.…

Однако на всем протяжении долголетней, изнуряющей, выса­сывающей все соки жизни и таланта работе по созданию портретов, которую сам художник считал чуть ли не каторгой, он все глубже вглядывается в лицо человека, ведет с ним диалог, все полнее постигая в нем отблески образа Божия, приближая тем самым и нас, и себя ко Христу.

Читайте также: Как восходит душа: ответ Василия Великого в новом сборнике.